Магия и пули - [50]

Вслух произносить этого Федор не стал. Судя по хмурому лицу с обвисшими черными усами, на которых проступила проседь, летчик не был настроен шутить и без всякой приязни посмотрел на Федора, протянувшего рекомендательное письмо от Игнатьева.

– Граф Сципио дель Кампо? Михаил Тадеушевич? – начал Федор, когда пилот его прочел. – Я – князь Федор Иванович Юсупов-Кошкин. Прибыл по протекции одного очень хорошо нам знакомого полковника. Если вы не возражаете, то составлю вам компанию в перелете через Альпы. К слову, я пилот, получил «бреве» от Аэроклуба Франции.

Федор не соврал – «бреве» он и правда получил, даже без экзамена. Руководство Аэроклуба впечатлилось спасением баронессы де Ларош, и проголосовало за выдачу документа. На аэродром Федор прибыл соответствующе экипированным: одет в грубую куртку на меху, теплые штаны и сапоги – тоже утепленные, словно решил присоединиться к арктической экспедиции.

Граф с кислой миной глянул на «полярника», ни в малейшей степени не похожего на титулованную персону, и хмыкнул:

– Смерти моей хотите?

– Отчего же сразу смерти? – удивился Федор. – Я ведь с вами лечу. И отнюдь не спешу в покойники.

– Сами посудите, милостивый государь. Здесь аэроплан обслужат мои механики. Ну, а дальше? Кто проверит мой «Авиатик» в Милане перед обратным вылетом в Париж? Человек, разок-другой полетавший на «Фармане»?

– Я вам больше скажу, граф, – наседал Федор. – Моя миссия крайне важна для России. Поэтому из Милана летим в Белград. Оттуда – в Киев и в Москву.

Пилот начал смеяться, и смех тот был горький. Шлем с очками-консервами дель Кампо стянул с головы, словно заранее обнажил ее в трауре в связи с неизбежной собственной гибелью.

– Федор Иванович, вы не понимаете, о чем просите. Ресурс мотора моего Авиатика – не менее двадцати часов, по уверениям немцев. Но вот, вы же слышали? Всего третий вылет, даже десяти часов не набежало. А он уже стучит, дымит, тяга пропеллера падает. Думал – пусть переберут мотор. Возьму с собой Люка, он в Милане и посмотрит. Нужно – так переберет, заменит поршневую. Бог даст, вернемся в Париж на честном слове. А вы мне про Белград! Аккурат в зимнем море и искупаемся. Нет! Хоть я и российский подданный, но решительно отказываюсь. Лететь с вами – это верная смерть. Надеюсь, что Игнатьев поймет меня верно.

– Федор, тебя упрекнули в безрукости? – едко подколол Друг.

– Вообще-то, я не моторист. Но – не боги горшки обжигают, а ты подскажешь, – и вслух спросил авиатора: – Что вообще больше всего изнашивается в моторе?

– Поршневые кольца. Компрессия падает, из движка масло гонит, дым идет. Еще поршневой палец, бывает, стучит. И не только…

– Вот что, Михаил Тадеушевич. Позвольте мне разобрать мотор. Авось что-то придумаем. Не смотрите на меня, словно призрака узрели. Я – бастард, усыновленный князем Юсуповым. До того работал на заводе Мальцева мастеровым. Вышел в инженеры. И сейчас служу на Тульском оружейном заводе.

– Хотите раскрутить негодный агрегат – ваша воля, князь, – согласился Сципио дель Кампо. – Но, что бы вам ни удалось, взять с собой в Милан не обещаю. Да и вам это, в самом деле, так надо? Мне лететь над Альпами на аэроплане «Авиатик», у которого потолок чуть больше тысячи метров. Горы-то гораздо выше! Придется поискать дорогу вдоль долины Роны. Встанет вдруг мотор – сесть там негде. Понимаете? Я – не трус и не отказываюсь от дела, которое, если верить написанному полковником, государственной важности. Но на верную гибель не полечу. Воздухоплавание жестоко карает за каждую ошибку, за самонадеянность, за лихое русское «авось». Ковыряйтесь в моторе, но про полет в Белград забудьте.

Он удалился, а технари, напутствованные графом оказать новоприбывшему механику содействие, смотрели на него без малейшей приязни.

Федор этим не смутился. Попросил лишь, чтоб двухсоткилограммовый агрегат помогли затащить внутрь мастерской. И дать ему спецодежду – в кожаной куртке работать несподручно.

На блоке цилиндров красовалась гордая надпись «Мерседес». Чтобы его раскидать, хватило полутора часов. Оказалось – выработка на поршнях не столь уж велика. Пробило прокладку. Вода из охлаждения потекла в маслосистему и смешалась с маслом.

Понятно, почему механики не заметили неисправности. Они привыкли к «Гному» с его воздушным охлаждением. Названный Люком техник горячо убеждал нанимателя прикупить один такой – семицилиндровый, поставить его на «Авиатик» и не мудрствовать более. Федор видел: еще немного, и дель Кампо примет этот глупый совет.

Хорошо, что в инструкции к мотору с немецкой педантичностью все премудрости были расписаны до деталей, кои тоже были. Работая как заведенный, Федор заменил все шесть цилиндров, поршни, шатуны – благо все имелось. В мастерской нашлись весы, он взвесил детали поршневой системы. Друг пришел в смятение: разница в весе между парой поршень-шатун в разных цилиндрах доходила до 60 грамм! Не мудрено, что мотор колотило, и он так быстро вышел из строя. Но при наличии станков и правильно заточенных рук все поправимо…

Через день Сципио дель Кампо не мог поверить собственным глазам. «Мерседес» поразил ровной работой, без характерной тряски. Даже запах выхлопа стал другой, как пояснил умелец – из-за лучшего сгорания топлива.