Магический мир философии - [44]
Другой важный вид переживания – ценностное переживание, связанное с изменением ценностей, на которые ориентируется человек, перестройкой их иерархии или полной сменой ценностной парадигмы. В рамках именно ценностного переживания возникает такой своеобразный защитный механизм, снижающий горечь неразделенного чувства, как творчество – выражение своего страдания в поэзии, музыке живописи. В этом случае ценность Любимого и несостоявшихся отношений с ним преобразуется в ценность творческого процесса и созданного произведения. Гармония слова, звука, красок преобразует боль безответности в радость совершенной формы, в удовольствие точно выраженного переживания. Широко известны строчки А.Ахматовой «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…» О каком соре речь? Думаю, Ахматова говорит не толко о случайных, необязательных эмоциях, из которых вдруг являются шедевры, но и настоящий душевный сор – тяжелые, мучительные, поистине засоряющие внутренний мир переживания собственной обиженности и униженности, бессилия перед равнодушием Любимого или его решением тебя отвергнуть.
Ценностное переживание в чем-то прекрасно. Оно создает восхитительную сферу поэзии и спасает Любящего от разочарования в себе и в любви, дает хотя и робкую, но надежду на лучшее будущее. Однако, у него есть два серьезных минуса. Во-первых, оно уводит Любящего из области реальных отношений в область искусства, заставляя именно там прилагать свои способности, которые могли бы, возможно, сыграть положительную роль в реальной коммуниации. Во-вторых, Любимый, в конечном счете, становится лишь поводом для новых стихов, пьес, картин. Любовь трансфорируется в совсем другое отношение, и если Любимый желает вернуть себе свой статус реального человека, нуждающегося в контакте с Любящим и в его заботе, то он рискует его не получить.
Следующий вид переживания, названный Ф.Василюком и вполне применимый к нашему сюжету, это реалистическое переживание.
Первый вид реалистического переживания предполагает пассивность, включающую механизм терпения. Это пребывание в бездеятельном унынии, грусти и печали по поводу того, что Любимый слишком далек и не намерен дарить ответную любовь. Сразу хочу заметить, что если у Любящего нет в этом случае ни грусти, ни печали, а есть лишь абстрактное восхищение далеким Любимым, то речь не может идти о страсти. Человек, который спокойно строит свои практические отношения с одной подругой (или другом), а элегически мечтает о другой (другом), не сражен любовью. Истинная страсть, когда она не имеет ответа, с необходимостью порождает муки. Но эти муки можно молча терпеть. Долго ли? По-разному. И завершается это порой весьма длительное терпение тоже по-разному: срывом, буйством, скандалом либо угасанием и смирением. Смирение – наилучший и наименее травматический выход из сложившейся ситуации , оно потому и с-мирение, что примиряет человека с тем, что он не любим. Однако, смирение чаще всего оказывается лишь последней точкой в череде внутренних мук, которые изрядно калечат за период «терпенья» душу Любящего. Здесь возникает и комплекс неполноценности, и мысль о собственной неудачной судьбе и т.д. и т.п. Но признаемся, помочь молчаливому страдальцу нечем. Разве что порекомендоввать отвлечься, занять себя делами, заботами, развлечениями. Наша страсть захватывает нас, не спросясь, и при пассивном складе характера ее можно только пережить, перемолоть на мельнице времени.
Однако, стратегия реалистического переживания драмы неразделенной любви может быть и иной – активной. Эта стратегия укоренена в двух моментах. Первый момент – надежда на то, что раньше или позже Любимый все-таки даст любовный ответ. Второй момент – острая необходимость для Любящего быть «утвержденным в бытии» той любовью, которой потенциально владеет Любимый. Любящему нужно признание со стороны Любимого, без этого он чувствует себя ущербным.
Заметим, что человеку, которого согласно известной классификации Эрика Берна можно назвать «победителем» или «принцем» (принцессой) нет нужды так биться за признание со стороны Другого. Берновские Принцы и Принцессы – это оптимистичные самодостаточные характеры, твердо уверенные в собственной ценности. Они не слишком-то нуждаются в том, чтобы их «утверждал в бытии» другой человек, пусть даже желанный и приятный. Если «Принц» или «Принцесса» получают любовный отказ, то скорее всего они произносят нечто вроде сакраментальной фразы «Хороша Маша, да не наша», и, слегка погрустив, продолжаются стремиться в свое прекрасное будущее, не отказывая себе в не менее прекрасном настоящем. «Победители» знают, что все равно будут любимы, и эта их уверенность воплощается в новых радостных встречах и знакомствах. «Принцы» и «Принцессы» никогда не попадают в клещи длительной безответной страсти: они быстро находят ответную.
