Магический мир философии - [34]

Множество философских языков: проблема взаимопонимания философов

Проблема языка философии стоит особенно остро потому, что на самом деле язык у философии не один, их много, как много философских концепций – теоретических моделей взаимоотношения человека и мира. Если наука, в силу своего объективно-универсального характера создает единый для всех ученых «дискурс о мире» (хотя, как замечал Т.Кун, парадигмы несоизмеримы…), то философия, органично включающая в себя как «субъективность» культуры и эпохи , так и субъективность автора, порождает подлинный полилингвизм – каждый философ говорит по-своему, даже если он находится в русле серьезной традиции. А традиционность в минувшем ХХ веке совсем покинула философию. Конечно, мы по-прежнему размышляем о современных неогегельянцах или неоплатониках, однако уже экзистенциализм, господствовавший в середине прошедшего столетия, никак нельзя назвать единым течением с единым языком. Сартр не использовал с своей системе представлений экзистенциалы Хайдеггера, Хайдеггер вообще открещивался от названия «экзистенциалист», Ясперс изъяснялся гораздо более внятно, чем Хайдеггер и Сартр вместе взятые, а Камю и вовсе писал эссеистику да публицистику, используя по большей части художественный и журналистский язык и не накручивая сложных теоретических терминов.

То же самое относится к философам психоаналитического направления. Принадлежа, вроде бы к одной линии развития, восходящей к отцу-основателю Зигмунду Фрейду, все постфрейдовские авторы поют на разные голоса, пользуются различными дискурсами. Эти «веерные расхождения» языков и смыслов хорошо показаны в вышедшем недавно двухтомнике В.Лейбина «Постклассический психоанализ»41. Отчасти заимствуя фрейдовский язык и его концептуальную конструкцию, К.-Г.Юнг и В.Райх, Э.Фромм и К.Хорни, О.Ранк и Э.Берн пишут о своем и по-своему. Показательным примером является трансформация Э.Берном фрейдовского деления внутреннего мира на Я, Оно и Сверх-я в иную структуру: Взрослый, Ребенок и Родитель. Смена языка выражает в данном случае изменение смыслов: внутренний Ребенок – не инфернальное Оно с буйствующими черными страстями, а просто спонтанное, игривое и капризное начало; точно также вместо «несчастного Я» появляется разумный и практичный Взрослый, действующий по логике вещей. Таким образом, даже внутри одного широкого направления авторы должны постоянно уточнять свой язык, чтобы найти общение видение проблемы с коллегами.

Более того, ни за одним философским словом нет в наши дни жестко закрепленного, всеми разделяемого смысла: нередко одни и те же понятия толкуются совершенно по-разному. Так термин «трансценденция» у авторов объективно-идеалистических школ означает «выход за пределы эмпирического мира», а у безрелигиозных авторов экзистенциальной направленности – выход к другим людям, преодоление телесной «капсулизации» собственного я, стремление к коммуникации.

Что же касается постмодернизма – само название которого является собирательным, это скорее, метафора, чем термин – каждый философ в полном смысле слова «говорит, что хочет» и как хочет. Общим для постмодернизма является протест против логики и смысла, против диктата разума, который как раз и требует некоего языкового единства. Поэтому, понимай как хочешь! Можно и вовсе не понимать, тоже не беда.

Первое десятилетие ХХ века в полной мере унаследовало традицию недавно прошлого «не подчиняться никаким традициям». Эффект «Вавилонской башни» продолжается, многоголосица не утихает и вряд ли утихнет в ближайшее время, так как глобализирующийся мир не имеет другой единой идеологии, кроме рыночной конкуренции и потребления – все мировоззренческие модели отданы на откуп «свободным частным лицам». В этом есть свои минусы, и свои плюсы. Минус состоит прежде всего в том, что богатство языков, отражающее богатство философских моделей мироздания, предполагает некие «партикулярные истины», те истины, о которых можно сказать « у каждого она своя». Как мы уже говорили, философский дискурс не самозамкнут, он описывает нам реальность или ее пласты, но в этом бесконечное богатство дискурсов явно или неявно предполагает «множество истин», которые никак не свести в одну. В этом случае философы становятся некоммуникабельны, каждый из них остается «в норке» своей версии бытия со своим языком, а философия как способ гуманитарной рефлексии распадается на множество осколков. Хотя, с другой стороны, возможно, как грубо говорят в народе, «каждая гадость найдет свою пакость», каждый читатель – своего философа, своего вдохновителя, утешителя и мировоззренческого вождя.

Плюс нынешнего состояния философии с ее полилингвизмом и множественностью философских моделей состоит в том, что равнодушный рынок оставляет мыслителям полную свободу сходить с ума по-своему: фантазировать, выражать внутренний опыт, улавливать актуальные проблемы человечества, прочерчивать новые трассы грядущей мысли – находить для этого и изобретать ради этого новые понятия и экзистенциалы. Во всяком случае никого не принуждают «перейти в единую философскую веру» и вытвердить лишь один философский язык, никого – благодарение Богу – не наказывают за мыслительные эксперименты, нетривиальный дискурс, необычные идейные и категориальные решения.