— Я вам, ребята, расскажу любопытную историю. В одном лесном поселке жили-были два брата, самые обыкновенные мальчишки.
Однажды в зимний день шли они по лесу и вдруг услышали выстрел. Подумали братья, что недобрый это человек стрелял. Хоть и страшно им было, решили догнать. И догнали, да только человек этот лесником Василием Егоровичем оказался.
Трудно передать, что в этот миг творилось в душе Сашки и Павлика. Их радовали добрые слова, которые сказал о них ученый. Сашка даже взглянул по сторонам — не смотрят ли на него ребята. А Павлик искренне пожалел, что не вошел в зал вместе с Сашкой и теперь ему приходится из-за своего упрямства торчать за дверью.
А все остальные, кто был в этот вечер на сборе, услышав имя Василия Егоровича, сразу догадались, что речь идет об их поселке и о ком-то из ташканских мальчишек. Но о ком? Братьев на весь поселок нашлось бы добрых десятка три, а вот кто эти братья, Шелест не сказал. Все как-то подались вперед, ловя каждое слово ученого. А он продолжал свой рассказ.
— Василий Егорович был очень опечален. Большая беда пришла к нему. На одной из вырубок, где он несколько лет назад посеял семена сосны, сеянцы заболели опасной болезнью, которая называется фацидиоз, или по-иному — снежное шютте.
«Шютте»? Он сказал «шютте»? — Услышав это слово, Павлик чуть в пляс не пустился. — «Ох и балда же я несообразительная! Вбил себе в голову, что Шелест почему-то рассердился на меня. Глухая тетеря — не мог разобрать, что не «шутки шутите», а «шютте — снежное шютте» он тогда сказал». Павлику теперь все стало ясно. И он готов был петь, прыгать, кричать изо всех сил. Но даже словом переброситься не с кем. Все ребята в зале, а он один по своей же милости торчит в коридоре.
— На следующий день, — продолжал Семен Аркадьевич, — братья пошли на почту и позвонили в наш институт леса. Я сам разговаривал с одним из этих мальчиков. Вам, наверно, интересно узнать: кто они? Мальчики эти — Павлик и Саша Тергуевы. А историю, которую я вам только что рассказал, поведал мне Василий Егорович. Мне бы хотелось лично познакомиться с этими мальчиками и передать им благодарность всех ученых нашего института.
Что тут началось! Человек десять ребят со всех сторон облепили красного от смущения Сашку и повели его к сцене.
— А где же Павлик? — в недоумении спросил Володя Мелькин.
— Он в коридоре! — ответил на ходу Сашка. Володя тотчас побежал к дверям и втолкнул в зал такого же красного, но еще более растерянного Павлика.
Братьев подвели к сцене, и Семен Аркадьевич крепко пожал им руки.
— Друзья мои, — сказал он, снова обращаясь к залу, — таких ребят, как Павлик и Саша Тергуевы, в вашем поселке десятки. Все вы бываете в лесу. Любите его. А коли так, будьте в нем настоящими хозяевами, ухаживайте за ним. Вы посмотрите, сколько врагов у маленького сеянца. Пока он станет могучим деревом, его корни обгрызают личинки майских жуков и корнежилы, хвою объедают личинки пилильщиков, а стволики повреждают жуки-смолевки.
А вот такой совсем невидимый грибок, как снежное шютте, если вовремя его не обнаружишь, может погубить сеянцы на целой вырубке.
— Почему бы вам, ребята, не создать в своей школе пионерское лесничество? Василий Егорович договорится с леспромхозом, чтобы вам выделили участок леса. Хотите сто гектаров, хотите тысячу. И в этом лесу вы сами будете хозяевами!
После этих слов будто весенний поток ворвался в зал. Ребята оживились, захлопали в ладоши и сразу же принялись обсуждать, как они развернутся в своем лесничестве.
Венька Рюхин толкнул Олави в бок:
— Ты запишешься в это лесничество?
— Как все, — ответил Олави.
— Ну и дурак, — заключил Венька. — Да знаешь ли ты, что летом тебя и без того заставят на пришкольном участке работать.
— Значит надо, — робко возразил Олави.
— Это, может, и надо, а вот их лесничество мне так же надо, как в бане гудок. Что ты, не понимаешь, дурачков ищут лес караулить. Нет, меня в это лесничество калачом не заманишь, Уж я-то себе летом дело найду почище лесничества…
В это время поднялся Василий Егорович. Ребята зашикали, и Венька не успел рассказать, чем он займется летом. Лесник прошел за кулисы и вернулся оттуда с каким-то свертком. Все с нетерпением ждали, когда лесник развернет его. А Сашка, которого ребята пристроили вместе с Павликом в первом ряду, придвинул свой стул к самой сцене и глаз. Не сводил со свертка.
— Когда мы с Павлом и Александром на вырубке этого шютте заметили, — сказал Василий Егорович, — так в тот же раз в лесу рябца добыли, Упросили меня тогда ребята чучело для вашего музея сделать, вот я и сделал.
Лесник сдернул бумагу, и ребята увидели серого петушка с черным пятном на горле. Он сидел на суковатом обрубке елового ствола. Вытянутая шейка и приподнятый хохолок на красивой головке птицы придавали ей какое-то удивленное выражение. Шепот восхищения пронесся по рядам. Еще бы! Таким экспонатом мог бы гордиться музей любого города. Василий Егорович бережно поднял пенек с рябчиком и едва успел шагнуть в сторону зала, как Сашка вскочил со своего места, подбежал к сцене и с гордым видом принял подарок. Ребята снова загудели и затормошили Сашку. Каждому хотелось подержать в руках рябчика. Когда ребята угомонились, Василий Егорович окинул всех своим добрым взглядом и продолжал: