Мадьярская венера - [50]

Следующее, что я попыталась найти, были сведения о погоде на Британских островах столетней давности. Пайпер вскользь упоминал о необычно жарком предыдущем лете и о таком же неприятном на свой лад феврале. Мне понадобилось примерно полчаса, но Интернет — удивительный инструмент для поиска, и я смогла подтвердить, что действительно лето 1899 года было необычно жарким на большей территории Британии, а февраль 1900 года был одним из самых дождливых месяцев за всю историю. Посмотрим, что удастся выяснить остальным, но пока дневники не подкачали.

Потом я пошла к телефону-автомату, смогла разобраться, как он работает, и позвонила Михалю Ковашу.

— Джанет Маклин, — представилась я. — Я была у вас вчера.

Было отчетливо слышно, как г-н Коваш шумно вздохнул.

— Я наткнулась на, скажем так, некоторые несоответствия в счетах на Мадьярскую венеру, — закинула я удочку. — Мне не удалось связаться с доктором Молнаром и спросить его об этом, но я еще раз прошу вас предоставить информацию о предыдущем владельце.

— Нет, я не в праве, — ответил он. — Это невозможно, — он буквально прокаркал слова.

— Хорошо, — отступила я. — Тогда, полагаю, я могу позвонить начальству. Спасибо, что уделили мне время.

Буквально на мгновение я замолчала, чтобы проверить, как он отреагирует. Вместо «до свидания» и вообще любых фраз я услышала противный щелчок и гудки и поняла, что Коваш бросил трубку. Я подождала, пока телефонная линия не отключилась. Господин Коваш был, скажем так, весьма обеспокоен, и, кажется, я заставляла его нервничать еще больше. Если бы вы пожили при коммунистическом режиме, вас бы нервировало все, касающееся чиновников и бюрократов. Возможно, мой звонок и то, что я использовала термин «начальство», задели его за живое. С другой стороны, возможно, он что-то от меня скрывал.

Я решила еще больше испортить ему жизнь. Я снова отправилась на улицу Фальк Микша, где было полно антикварных магазинов, и просто бродила вокруг. Я заглянула в магазин Коваша и мельком увидела, как он быстренько ретировался в заднюю комнату. Я зашла и спросила про него, после чего помощник притворился, что не говорит по-английски, но с горем пополам смог объяснить, что Коваш вышел. Тогда я просто стала слоняться снаружи, заглядывая в окна магазина, пока мне это не наскучило и я не проголодалась. Отказавшись от идеи с Ковашем, я отправилась на поиски ресторана, на который наткнулась в предыдущий день: в нем подавали очень вкусный суп и десерт, но не смогла найти его по своим следам. Я попыталась спросить полицейского на углу, знает ли он, где это место, но он либо не понял меня, либо просто не знал. Пока я стояла рядом с офицером на светофоре, я увидела Коваша в проеме окна кафе на проспекте Сент Иштван, недалеко от его магазина, а он увидел меня. Он буквально стал белым как мел на моих глазах. Я не могла понять, с чего это он, пока до меня не дошло, что он смотрел не только на меня, но и на полицейского рядом со мной, с которым я только что разговаривала. Как я уже заключила, что-то действительно беспокоило Михаля Коваша, и я определенно испортила ему ленч. Может, позвонить ему сегодня еще разок?

* * *

Я вернулась в отель, по дороге завернув в кофейню перекусить, и направилась в свой номер, чтобы позвонить Фредерику Мэдисону. В электронном письме я сообщила ему, что пишу статью о венере для рассылки, предназначавшейся антикварным дилерам. В свою защиту скажу, что я иногда пишу статьи, хотя это был не тот случай. Я сообщила, что уже взяла интервью у доктора Молнара (что было правдой, хотя некоторые назвали бы это свиданием) и Кароль рассказал, что в лаборатории Мэдисона подтвердили подлинность венеры и предложила созвониться. Он сразу же взял трубку.

— Я получил ваше письмо, — сказал он. — Рад пообщаться с вами.

— Мне хотелось узнать немного больше про то исследование, которому подвергли Мадьярскую венеру, — пояснила я. — Доктор Молнар сообщил, что всю работу проделали в вашей лаборатории.

— Прелестная вещица, — произнес Мэдисон. — Да, мы проводили исследование. Возраст кости мамонта оказался в тех пределах, что утверждает доктор Молнар.

— Так венере двадцать пять тысяч лет или около того?

— Кости мамонта примерно двадцать пять тысяч лет.

— Вы хотите сказать, что кто-то мог вырезать статуэтку намного позднее?

— Мы не смогли найти этому доказательств. На ней не было никаких отметин от металлического ножа или чего-то подобного, — ответил он, посмеиваясь.

— Так вы абсолютно уверены, что венера подлинная?

— Чтобы я был полностью уверен, — начал он, — нужно стратиграфическое[18] подтверждение. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Немного.

— Для нас «происхождение» означает немного другое, чем для антикварных дилеров, — начал он объяснять. — Вы проверяете, кто был владельцем конкретного предмета. В археологии мы рассматриваем происхождение артефакта как место обнаружения. Существуют прецеденты в определении подлинности предметов древности, когда можно узнать, кто был владельцем объекта в любой момент времени в течение десятилетий, если не веков, но при этом никто не может сказать с уверенностью, где был найден этот предмет. И это как раз такой случай.