Люсипаф - [10]

— Так, Влад, я хотовлю хороховый? — вкладывая в эти слова чуть ли не суть жизни на сегодняшний день.

— А, да-да! — двигая неподъемные багажи тети Пальмиры, отдувался Пафнутий.

— А вы откуда родом будете, Люсенька? — неожиданно спросила тетя. И лоб в лоб стояла перед Люси. — Петербуржанка?

— Да, нет, — ввязался Пафнутий. — Люси из Ростова, тетя.

— А-а, то-то я и слышу ховорок-то, вроде, как родной, — оборачиваясь к Пафнутию, объясняла тетя Пальмира, и, уже развернувшись к пришпиленной на месте свояченице, доезжала ее:

— Так значит, мы с вами землячки, Люсенька! Я же там поблизости тоже…

— Да! — картинно закричала Люси. — А из какого хорода?

«Все-таки моя концертная деятельность даром не прошла!» — ликовала она, восхищаясь своим самообладанием. — «Ведь ненавижу эту тетю, убить хотова, а так смеюсь!»

И она еще больше рассмеялась. — Так я уже Вадичке напомнила только шо!

Ты тоже не очень-то внимательна, милая моя. А женщина должна… Впрочем, конечно, я без телехраммы, как снех на холову, да уж не обессудьте. Там у нас в Шурюпинске ничего не фунциклирует. Какое там телехрамма! Хорошо, хучь доехала, — тетя до сих пор находилась в дорожном ажиотаже, все еще продолжая ту длительную шурюпинскую рулетку, когда едешь пару тысяч километров в столицу и гадаешь: примут — не примут.

— Да, ну так хороховый! — возвращаясь в свою тарелку, решительно проговорила Люси, и тронулась в кухню, возглавив процессию. За ней тетя с плетеной корзинкой, и замыкал шествие Пафнутий, с отнимающимися от тяжести чемоданов руками, надувшийся, как баллон пропана и такой же красный.

Женечка робко одернул проходящего Пафнутия за рукав. Тот остановился.

— А, ты, ну сейчас, видишь сам, извини, не время для таких серьезных вещей. Наоборот, у нас радость! Извини, — состроил печальную рожицу Пафнутий.

— Да что ты, что ты, все понятно! Конечно, тетя…

— Да, зайди через недельку, лады? — У-гу, хорошо, — и Женечка хлопнул дверью. Тетя обернулась: — Кто там, Вадичка? — вступала она уже в права живущей в доме, и поспешно пошла на звук. — Да тут, тетя… — начал объяснять Пафнутий. «М-да, — трезво оценивала ситуацию Люси. — Теперь взхромоздится на шею и давай в темячко поклевывать. Знаю я эту хватку! «Петербуржанка!» Не на ту напали, тетушка! Здесь вам не бедные овечки, кто же нас спасет. Тут хде сядешь — там и слезешь!»

В кухню вошел, пыхтя, Пафнутий. Тетя щелкнула шпингалетом в уборной и затем пустила со страшной силой воду в ванну.

Люси вопросительно посмотрела на Пафнутия. — Умыться ей надо с дороги.

Ванну принять, она это страшно любит. — Ну, хорошо, — одушевилась Люси. — Влад, а она надолго? — Не знаю, а что? — чуя что-то нехорошее в голосе жены, проговорил Пафнутий. — А то! Нам над Реквиемом надо работать.

Потом исцеление! Да и вообще, зачем она нам здесь. Никто же и приходить не будет с такой диковиной.

— Ты что, Люси, — опешил Пафнутий. — Она же мне все мое детство…

— Ты уже мужик, Влад, а не пацан! Кончилось твое детство. Шо ты здесь с ней розарий развести хочешь? Или ты забыл?

Люси многозначительно подняла вверх палец. — Да-а-а, — принимая правоту слов жены, протянул Пафнутий. — Как же тогда быть? — А так! Недельку ей отпусти и в Шурюпинск. Даже билет ей сам купи. Верь мне, дешевле встанет! Пафнутий чесал за ухом. — Сука! — выговорил он гневно. — Хто? — заинтересовалась Люси. — Да, ситуация, сука, паскудная. Я так любил тетю Пальмиру, так!.. А, ладно, — он отмахнулся, поднялся с табурета и пошел ворочать тетин скарб дальше.

Вода в ванной бешено неслась из крана. Тетя Пальмира напевала за дверью и фыркала от столичного удовольствия.

«Конечно, Люси права! У нас и времени особенно нет. А если, действительно, гости ходить перестанут, кого же я исцелять буду? Нет, тетя моя дорогая, любимая! Недельку и домой! В Шурюпинское!»

Пафнутий не ошибся. Детская память и тут не подвела его. То, что тетя называла городом, было в самом деле засранной деревенькой, где все перекосилось, покрылось плесенью, пылью, а на кладбище жили жирные шурюпинские хорьки, если можно так выразиться, единственная достопримечательность тамошних мест. Да и то. Вонь стояла от этой достопримечательности такая, что запросто могло подуматься: «Ну, здесь где-то поблизости свиноферма, и свинины невпроворот!» А оказывалось на поверку совсем не так. Хотя аборигены и посейчас утверждают, что мясо шурюпинского хоря — это такой деликатесс!..

Когда тетя вывалилась из ванны гладкая, как выдра и блестящая, как алюминиевая сковорода, Люси уже знала, что с ней делать. По квартире плавал аромат горохового ростовского супца, придавая на этот раз уроженке казачьей вольницы необыкновенную уверенность в собственных силах.

«Так что дело в шляпе!» — улыбалась тетушке прямо в лицо Люси. — «Дело в шляпе, тетушка!»

Отобедали. Попили чайку. Тут тетя схватилась и полетела в туалет. Она задвинула щеколду. На секунду все замерло, а потом громовыми нарастающими волнами из уборной покатились в кухню раскаты баталий. Царь Горох лез у тети отовсюду, чуть ли не из ушей, угрожая подорвать позиции противника и прорвать оборону, но тетя, сначала — во время чаепития — сдерживавшая было чудовищный натиск, решила пойти на тактическую хитрость, и выпускала помаленьку газы, сидя на фиолетовом Вадичкином толчке.