Людвиг Витгенштейн - [63]
Вплоть до 1970-х годов идеи Витгенштейна оказывали решающее влияние на развитие философии, особенно в Оксфорде – оплоте послевоенной аналитической философии, где преподавали некоторые его ученики и сотрудники, в частности Энском, Тулмин и Вайсман, а также поколение более молодых мыслителей, находившихся под влиянием работ Витгенштейна или относившихся к ним благосклонно. В Кембридже на кафедре философии его сначала сменил фон Вригт, затем Джон Уисдом и наконец Энском. Влияние Витгенштейна из Британии распространилось на остальной англоязычный мир. Благодаря Норману Малькольму и Максу Блэку философский факультет в Корнелле стал одним из ведущих в США. Эрик Стениус, Георг Хенрик фон Вригт и Яакко Хинтикка познакомили с его идеями Скандинавские страны. В других частях Европы внимание к работам Витгенштейна росло медленнее, отчасти из-за отсутствия интереса к аналитической философии и влияния других философов, в частности Гуссерля и Хайдеггера. Работы Витгенштейна также были хорошо восприняты в Азии, особенно в Японии и позднее в Китае. В момент его максимального влияния в англосаксонском мире многие отрасли философии находились под воздействием его работ, в том числе и те, о которых он писал мало или вообще не писал, например философия социальных наук, философия морали, философия права и политическая философия. Однако сильнее всего его идеи повлияли на ключевые дисциплины теоретической философии, особенно на философию логики, языка и сознания (но не на философию математики). Его концепция философии как ненаучного лингвистического исследования нашей концептуальной рамки также стала авторитетной. В те дни среди его сторонников бытовало предположение, что, вооружившись витгенштейновским методом, можно наконец заняться делом и решить великие проблемы философии. Как заметил по прошествии времени Энтони Кенни, они «вообразили, что, усвоив его философские идеи, мыслители в разных отраслях знания начнут применять их в своих сферах, и это окажет на их работу благотворный эффект»[281].
Как ни странно, но, когда труды Витгенштейна стали доступнее, влияние его идей в среде академических философов пошло на убыль. Основная причина та, что его идеи затмила новая метафизика и вдохновленная наукой философия, особенно в США, где активно работали Уиллард ван Орман Куайн, Дональд Дэвидсон, Дэвид Льюис, Сол Аарон Крипке, Ноам Хомски и другие философы. Столь же важным для развития англо-американской философии оказалось возникновение новых научных дисциплин, в частности информатики, молекулярной и эволюционной биологии, нейробиологии и когнитивной психологии. Витгенштейн, вероятно, воспринял бы такую сциентификацию философии как симптом нездорового модернизма. Однажды он сказал Друри: «Мой способ мыслить никому не нужен в наше время; приходится изо всех сил плыть против течения. Может, лет через сто людям понадобится то, что я пишу»[282]. Время покажет. Но несомненно и то, что «Трактат» и «Философские исследования» сегодня считаются классикой. В 1998 году среди профессиональных философов провели опрос, и Витгенштейн занял пятое место в списке величайших мыслителей всех времен после Аристотеля, Платона, Канта и Ницше, опередив Юма и Декарта. По результатам другого опроса, который проводился в 2000 году, «Философские исследования» оказались важнейшим философским трудом XX века; «Логико-философский трактат» занял четвертое место. Однако формальная популярность не означает идейного доминирования. Наоборот: стоит взглянуть на ведущие философские журналы – и станет видно, что его философия, особенно поздняя, сегодня отходит на второй план.
С учетом десяти тысяч книг и статей о Витгенштейне, вышедших к концу XX столетия, такие утверждения могут показаться неправдоподобными. Ведь труды Витгенштейна нужно толковать и интерпретировать точно так же, как, например, труды Аристотеля или Канта. Однако «Витгенштейн-индустрия» не ограничивает себя тем, что необходимо, и едва не загораживает доступ к витгенштейновским идеям, производя бесчисленные альтернативные интерпретации, философские дебаты, новые «прочтения», введения, учебники, сборники статей, материалы конференций, диссертации и т. д. Эта индустрия с удивительной регулярностью выдает на-гора издания с названиями «Новый Витгенштейн», «Кочерга Витгенштейна», «Лестница Витгенштейна», «Третий Витгенштейн», «Витгенштейн за 90 минут», «Витгенштейн запускает воздушного змея» и т. п. При взгляде на эту схоластическую продукцию может возникнуть впечатление, что она диаметрально противоположна тому, чего рассчитывал добиться сам Витгенштейн. Ведь он явно хотел совершить революцию в самой философии, а не создавать целую отрасль из специалистов, пишущих про него и его работы.
Сам факт, что витгенштейноведение процветает, при том что интерес к витгенштейновской философии увял, может быть следствием проблемы «четкого понимания взглядов автора», как выразился Стросон в упомянутой выше рецензии. Ибо главная сложность, связанная с творчеством Витгенштейна, заключается в необычном характере его работ, которые вызывают противоречащие друг другу прочтения и бесконечные споры. У нас может возникнуть вопрос, не оказалось ли отношение Витгенштейна к философской прозе, внедрение им эстетических критериев в свой дискурс пагубным для восприятия его работ. Интересно, что сам он куда критичнее относился к своему стилю, чем некоторые современные ему сторонники его идей: это следует из ряда заметок, сделанных им в 1940-е годы. В 1941-м он записал в дневнике: «Мой стиль – как плохое музыкальное произведение», а в 1945-м в предисловии к «Философским исследованиям» признал, что лучшее из написанного им – лишь философские заметки и не более. В 1948-м он сделал поразительное сравнение:
