Людо и его звездный конь - [20]

Но они говорили только с Быком. Одна наклонилась и шепнула ему на ухо:

— Я думаю, это фавн.

— Не думаю, что это фавн, — ответил Бык все тем же низким голосом, будто не хотел, чтобы Людо услышал. — Это такая странная форма и, кроме того, у фавна — шерсть до шеи. И фавны обнажены до пояса. И ноги у него не такие, и уши — у фавнов уши заостренные, а у этого я вообще не вижу никаких ушей.

— Наверное, они под волосами, — предположила другая маленькая девочка, явно принявшая шерстяную шапочку Людо за волосы, так же, как и Бык ошибся на счет его пальто.

Как будто у кого-то могут быть ярко-синие волосы или мех с пуговицами, подумал Людо, но не слишком отчетливо, так как был все еще слегка напуган и сильно озадачен.

— Наверное, у него вообще нет ушей, — прошептал Бык. — Он явно не слышал ни слова из того, что мы говорим.

— А я думаю, это — фавн-иностранец, — предположила другая маленькая девочка. — Он нас не понимает.

— Очевидно, он к тому же еще и слеп, — продолжал Бык, и его голос прозвучал встревожено. — Он простоял здесь, не двигаясь и не проронив ни слова, часа полтора.

На самом деле, Людо простоял там минуты две, не больше, что однако кажется Вечностью, если ты не то что бы взволнован, но в общем нервничаешь. А на самом деле все быки склонны немного преувеличивать. Поэтому-то на них и не стоит полагаться. Но этот, вроде, не выглядел враждебно. Поэтому Людо вздохнул для храбрости и сказал:

— Если позволите, сэр…

— Он говорит! — вскрикнула маленькая девочка, чье платьице было сплетено из незабудок.

— И он не иностранец! — вскрикнула другая, одетая в дикие розы. — Наверное, он пришел через леса из Дома Овна. Кто же ты? — спросила она, обращаясь к Людо.

— Если ты не фавн, не сатир, не леший и не водяной, кто ты и почему Овен пропустил тебя?

— Если изволите, я — мальчик, — начал Людо, но тут же его слова заглушил взрыв музыки — громкие фанфары труб, флейт и разных других инструментов, которые он не узнал.

Бык вскинул голову, и маленькие девочки, державшиеся за его широкие рога, взлетели в воздух и закричали:

— Ой, сейчас будет пир! Нам лучше поспешить. Ты, фавн или мальчик или как ты там себя называешь, если хочешь, можешь пойти с нами. Давай, торопись, а то пропустишь пение! Вот, лови!

Девочка в незабудках бросила ему конец гирлянды из незабудок. Людо поймал ее, и когда Бык, не взглянув на него, величаво направился к деревьям, Людо последовал за ним.

Ренти уже жадно щипал свежую траву и цветы. Людо не без зависти подумал о том, что после завтрака прошло уже очень много времени, а у него во рту не было и маковой росинки, кроме яблока, правда, с волшебного дерева; но может, после пения и ему что-то перепадет из еды. Он побежал вперед, и когда Бык достиг вершины дамбы, Людо уже стоял рядом и глядел в яму.

Она была почти круглой, с круглой запрудой посредине. По краю запруды росли ирисы — желтые, фиолетовые и белые, с листочками, торчащими, словно копья. В воде плавали водяные лилии, но не такие, какие знал Людо — у этих листья — огромные, почти круглые, и края загибались, как корка пирога; сами лилии были синие и возвышались над поверхностью воды. На листьях лилий сидели лягушки и длинноногие птицы, грациозно переступавшие с одного листочка на другой, будто это камни для перехода через ручей. Но что страннее всего, на листьях сидели маленькие девочки, такие же, как те, что были с Быком — каждая посредине листка лилии, нога на ногу, и играли на флейте, на трубе, на лире или еще на каком-нибудь музыкальном инструменте, о котором Людо и не слыхивал. Они играли, и их маленькие крылышки дрожали, как крылышки пчелы — так быстро, что превращались в легкую дымку. Если бы у Людо было время на обдумывание, он мог бы предположить, что крылышки держат девочек, листья и все остальное, не давая им потонуть.

Но он не мог об этом подумать, так как все время думал о еде: он не только слышал ее запах, но и видел ее. На полпути от вершины дамбы к запруде горел костер, а над ним — нечто вроде решетки — гриль на четырех ножках, как столик. На нем стоял огромный котел, из которого струился аппетитный запах, а на траве около огня — блюда с фруктами и большими буханками хлеба с корочкой, так и просящиеся, чтобы их смазали маслом, и яблочные пироги, и булочки с сосисками, и сдобные лепешки, сочащиеся маслом, и вазы клубники со сливками, и желе в форме замков (и приближающиеся к замкам по размеру) в отсветах красного, зеленого и желтого с маленькими вкраплениями золота, как вьюга в стеклянном шаре.

— Пошли! — крикнули девочки и начали, пританцовывая, спускаться вниз. Бык шел за ними мелкими шажками, и счастливый Людо бежал за Быком.

О, что это было за пиршество! Каждому там хватало за глаза. Хотя, когда Людо подошел к огню, он обнаружил там массу народа, несмотря на то, что никто, вроде бы, не прибывал. В какой-то момент там была всего лишь пустая зеленая яма, залитая светом и окаймленная деревьями, и сверкающая вода, и крылатые эльфы балансировали на листах лилии, играя свою музыку, как вдруг все заполнилось танцующими, поющими, пирующими и смеющимися людьми. Там были настоящие фавны (до пояса они — как мальчики, а ниже у них — волосатые ноги, как у молодых козлят, и маленькие хвостики. Есть у них и рожки, скрытые в спутанных волосах. Они были подвижные, как козлята, и прыгали, и скакали, жадно поглощая еду и смеясь с полным ртом. Они казались веселыми и дружелюбными, но их глаза были такими же желтыми и холодными, как у большого Козла-Козерога, и Людо их сторонился. Он чувствовал себя в большей безопасности с девочками, одетыми в цветы и болтающими, не закрывая рта; и с зелеными людьми, одетыми в листья и говорящими шепотом; и со странными немыми, которые не ели вовсе, но много пили и выглядели так, будто одеты лишь в текущую воду. И в гуще этой движущейся пирующей толпы стоял Бык и жевал гирлянду из маргариток. Он смотрелся, как самый обыкновенный бык, только больших размеров и грандиознее. Казалось, он совсем забыл о Людо — тот спокойно сидел, и никто не обращал на него особого внимания, а он все поглощал чудесную еду, довольно-таки жадно и думал: «Кто знает, когда у меня снова появится возможность поесть? Ведь после этого у меня на пути — Близнецы и Рак… А они вряд ли предложат мне что-либо отведать. Скорее сами меня съедят». Но даже эта мысль не омрачила его — такая была вкусная еда, и музыка чудесная, и танцующая толпа вокруг него такая приветливая, что казалось, все тепло и богатство лета разлилось в этой лощине под ярким солнцем.