Люди земли Русской. Статьи о русской истории - [68]

При высадке на Соловках начальник лагеря Ногтев без всякой причины на глазах у всех застрелил Генерального штаба полковника В. В. Окермана[40]. Он сделал это «для острастки».

Кто из «новой эмиграции» не видал «черных обозов»? Толпы оборванных, изможденных людей, с женщинами и детьми, окруженные цепью штыков и сторожевых собак, шли и идут в Сибирь днем по улицам больших городов (я видел их в Ростове-на-Дону). Сколько их доходит до места назначения?

Ни один декабрист не только не умер, но и не заболел по пути в Сибирь.

Чьими костями усеяны теперь страшные сибирские пустыни?

* * *

Двадцатидвухлетний Писарев с руганью выгнал из своего каземата протоиерея о. Полисадова и бросил в него тяжелой книгой (Гернет, с. 227). Интересно отметить, что сам о. Полисадов пытается оправдать поступок Писарева «нервозностью юноши, вполне понятной в его тяжелом положении».

Чернышевский, находясь в ссылке в г. Вилюйске, занимая комнату в лучшем доме города и получая более чем достаточное содержание, книги и газеты, без ограничений, начинает форменную войну против своей стражи, бытовыми услугами которой тем не менее продолжает пользоваться.

Он систематически ежедневно срывает или портит замок на двери, которую запирали только на ночь, вытворяет всевозможные хулиганские выходки по отношению к жандарму, сопровождающему его на прогулки, ругает и оскорбляет всю стражу, угрожая всех перерезать (Гернет, с. 226).

Все это сходит ему с рук. Никаких репрессий не применяется и, когда хулиганство переходит все границы, в Петербург идет лишь донесение о том, что ссыльный, очевидно, сошел с ума и необходима помощь врача-специалиста, которого нет в Вилюйске.

За 13 лет тюрем, каторги и ссылки в СССР автор этих строк не видел и не слышал ни об одном случае грубости, сопротивления иди протеста со стороны репрессированных и поэтому полагает, что подобное там абсолютно невозможно.

В книге проф. Гернета нет ни одного упоминания о карцере для политических преступников.

На Соловках для политических и уголовных без различия было четыре карцера: 1) темная комната обычного типа. Пища – хлеб и вода. Срок содержания – до 1 месяца; 2) «Гора Секирная» – не отапливающаяся церковь, помещение общее, без нар; с заключенных снимали одежду, оставляя лишь рубаху и кальсоны; пища – хлеб и вода; срок содержания – не менее месяца. Из попавших на «Секирку» зимой редко кто возвращался; 3) «Голубятня» – старая дощатая монастырская голубятня; в нее запирали зимой, в одном белье: обычно через 1–2 часа, попавший туда, замерзал; 4) «Аввакумова щель» – каменный мешок в стене Соловецкого Кремля, в котором можно было только сидеть, поджав ноги.

* * *

«Во глубине сибирских руд…» – писал декабристам 26-летний Пушкин. Он не лгал. В 1826 г. каторжане-декабристы действительно были отправлены в Нерчинские шахты. Понятно и сочувствие Пушкина государственным преступникам. Среди них были Пущин и Кюхельбеккер – его лучшие друзья! Но через полтора года юноша, достигший высоты величайшего русского поэта, написал величественную «Полтаву».

Но сознательно и тенденциозно лгал растлитель русской мысли и поэзии, друг и покровитель нигилистов, враг Тургенева и Толстого – Н. А. Некрасов. Он писал своих «Русских женщин» (кстати, солгал и в названии поэмы: кн. Трубецкая была чистокровной француженкой – урожд. гр. де Лаваль), когда декабристы уже вернулись из ссылки и знал об их «страданиях» из первоисточников – со слов кн. Волконской и др.

Приговоренные к каторге декабристы попали сначала на винокуренный завод, где назначались на работу лишь «для вида». (Гернет, с. 181). Здесь они жили, снимая вольные квартиры, но скоро были переведены в Нерчинский рудник, куда приехали к ним жены. В Нерчинске они жили в тюремной казарме, но в особом помещении, отделенном от уголовных. С ними они общались только на работе, где «уголовные выполняли за них работу, делая в час то, на что декабристы затрачивали день» (Завалишин). Урочной системы труда не было (Гернет, с. 152). Кн. Волконская передавала мужу и друзьям обед, завтрак и горячее кофе и через стражу и через дыру в заборе. Так же передавалась и обширная корреспонденция, которая велась на ее имя бесконтрольно.

Таким образом, сентиментально-слезливый эпизод «Русских женщин» о картошке, которой угощал изнеженную княгиню «колодник клейменный» – это только агитационный выпад Н. А. Некрасова.

В Нерчинске декабристы пробыли около года и были переведены в Читу, где для них был отстроен большой просторный дом. Сюда из России были доставлены рояли (восемь инструментов), Муравьев-Апостол получил свою огромную библиотеку (Гернет, с. 158). Для желающих устроены различные мастерские. Обстановка была не тюремная (Гернет, с. 159). Рудника здесь не было. Работали на прокладке дороги и на огородах, куда жены доставляли горячее кофе и шоколад (Гернет, с. 159). Оковы были сняты. Организован «университет», в котором читались доклады на различные темы науки и философии (Гернет, с. 161).

* * *

Отсюда каторжан-декабристов перевели в Петровскую тюрьму. Переезд носил характер пикника. Двигались медленно, летом. Через каждые два дня один день отдыхали. Декабристы собирали коллекции растений и минералов. Вечерами у костров пели песни. Переезд оставил у всех приятное воспоминание. (