Люди земли Русской. Статьи о русской истории - [200]

Эту границу должны резко и точно провести мы, национальнопочвенные публицисты, пользуясь страницами «Нашей страны» и должны сделать это теперь же, безотлагательно, чтобы вернуться на родину с точными, ясными и для нас и для наших читателей формулировками. Вот почему я считаю возникшую на страницах «Нашей Страны» дискуссию о русском интеллигенте полезной, актуальной, вполне своевременной и хотел бы ее расширения.

«Наша страна»,

Буэнос-Айрес, 21 августа 1954 г.,

№ 240, с. 7.

И. Албов [242]

Две интеллигенции

Башилов, Кремнев, Месняев, Норд, Потоцкий, Ржевский, Рудинский, полк. С. Спасовский, Ширяев и т. д. и т. д.!

Приятно читать печатный орган, в котором сотрудничают такие корифеи русской журналистики, такие высокоинтеллигентные творцы современной русской культуры.

Это вам не вишняки, кусковы, вейнбаумы, болдыревы, байдалаковы, абрамовичи и прочие социалисты, марксисты, НТС-цы, троцкисты и просто перебежчики из одного лагеря в другой – куда ветер дует, и где пахнет долларами.

Приятно даже читать их полемику: если культурные люди имеют разные взгляды на один и тот же вопрос, то дружественный обмен мнений (а иного среди народных монархистов и быть не может) сможет лишь уточнить или выяснить правильную точку зрения.

Такая именно полемика возникла на страницах «Нашей страны». Начавшись с оценки литературной деятельности Бунина, полемика перешла к принципиальному вопросу о том, что собою представляет русская интеллигенция. В. Башилов озаглавил свою статью: «Творцы русской культуры – не интеллигенты, а интеллигенты – не творцы русской культуры».

Б. Ширяев причисляет к русским интеллигентам и Владимира Святого и св. Сергия Радонежского. Другие оппоненты Б. Башилова причисляют к русским интеллигентам и самих себя.

Кто прав и кто не прав?

Б. Башилов пишет, что слово интеллигент появилось лишь в XIX столетии. Он совершенно прав. Могу даже уточнить и сказать, что это слово появилось в конце XIX столетия: ни в академическом словаре, ни даже у Даля[243] этого слова нет. Следует ли отсюда, что до нашей эры в Росси не было интеллигенции? Отнюдь нет. Каждый язык – в том числе и русский – видоизменяется, обогащается, прогрессирует. Слова и выражения, которые были бы непонятны два, три или четыре века тому назад вполне понятны и общеупотребительны теперь. А что сказал бы г. Башилов о человеке «зело в науках умудренном»? Я бы назвал его ученым, хотя это слово не существовало в русском лексиконе XVII и XVIII вв. Что сказал бы г. Башилов о Епифании Славинецком[244], если бы прочел в его жизнеописании, что он «в философии и богословии изящный дидаскал, искусснейший в эллино-греческом и славянском диалектах»?

Думается, что он вместе со мной сказал бы, что это ученый богослов, философ, эллинист и знаток славянских языков. А, может быть, рискнул бы сказать: «высокоинтеллигентный богослов, философ, эллинист и славист». Таких примеров можно, конечно, привести тысячи, но это не входит в задачи настоящей статьи.

В статье «Кто же он русский интеллигент?» проф. Ширяев пишет, что считает дискуссию по этому вопросу «полезной, актуальной и вполне своевременной», а в заключение выражает пожелание расширения таковой. Эта заключительная фраза послужила толчком для написании настоящей статьи.

Не желая заниматься этимологией слов «интеллигент» и «интеллигенция», ибо, по справедливому замечанию г. Рудинского, слова меняют значение в процессе их жизни, – я перешел непосредственно к семантике.

Только в двух словарях я нашел толкование этих слов. У Чудинова (1901 г.) сказано: интеллигентный – развитой в умственном отношении; интеллигенция – класс людей умственно развитых. У Ушакова (1935 г.) определение – несколько иное, а именно: интеллигентный – образованный, культурный, присущий интеллигенции; интеллигенция – общественный слой работников умственного труда, образованных людей.

Таким образом, оба определения считают главным признаком интеллигенции умственное развитие, широкий умственный кругозор. Правда, Ушаков прибавляет и второй признак – образование. Б. Башилов считает образование главным признаком, и в этом его коренная ошибка. Конечно, не только образованные люди творили русскую культуру.

Если судить об интеллигенции по образовательному цензу, то, пожалуй, самым интеллигентным человеком нашего времени был П. Н. Милюков, который, по меткому выражению Ивана Лукьяновича, «знал все от истории Мидян до теории контрапункта», включительно.

И. П. Демидов, редактировавший юбилейный номер «Последних новостей» (по случаю восьмидесятилетия Милюкова), сказал этому «интеллигенту» следующее: «Хочу писать о Радищеве, Новикове и всей плеяде, последний представитель которой – вы». От себя могу лишь добавить: дай Бог, чтобы Милюков был последним. «Почтенный» юбиляр в это время подбирал материалы для книги «Строители русской культуры», к которым, по-видимому, причислял и себя.

В 1896 г. Милюков написал «Очерки по истории русской культуры» (ч. I), а в 1937 г. он нашел нужным подвергнуть первую часть «коренной переработке». Короче говоря, у него никогда не было определенного мнения по этому вопросу, а «Очерки» и «переработка» не шли дальше узкопартийных шор кадетской и республиканско-демократической партии.