Люди земли Русской. Статьи о русской истории - [173]

Вторая группа – профтехническая интеллигенция – в первые послевоенные годы была почти незаметна в общественно-политической жизни зарубежья. Это происходило не потому, что она была численно мала, но потому, что она молчала, молчала в силу многих причин, из которых главными были – привычный страх и разобщенность. Нужен был какой-то маяк, прожектор, чтобы разогнать сумрак страха, и какой то колокол, чтобы созвать, объединить разобщенных. Этим колоколом, этим прожектором волею судьбы и энергии Ивана Лукьяновича стала «Наша страна».

«Советская интеллигенция поддержит монархию или под давлением народных масс или в результате грядущих разочарований», – писал до появления этой волны в зарубежье Иван Лукьянович. И снова был пророчески прав. Я внес бы только одну поправку к его фразе: не «или», но «и» – и давления народных масс и разочарований. Профтехническая подсоветская новая эмиграция несла в себе и несет оба этих элемента.

«Наша страна» выпускает уже двести двадцать пятый номер, колокол ударил 225 раз. Каков результат этого звона? Ответный перезвон несется по всему зарубежью. Он не иллюзорен, но вполне реален. Каждый звук его – голос живого человека. Часть этих голосов, наименьшая часть фиксируется на страницах «Нашей страны» и число их беспрерывно растет, вовлекая в себя не только новых, но и новейших российских зарубежников. Другая, численно более крупная часть, фиксирует свои отзвуки на страницах множества журналов, выходящих в самых различных точках мира, от Новой Зеландии до Канады, от Трансвааля до Норвегии. Мы имеем теперь «Нашу страну», как ведущий орган целой плеяды народно-монархической прессы, филиалы которой ярко заметны в крупных центрах, как, например, Сан-Франциско, Лондон, Монреаль и менее видны в множестве мелких точек рассеяния, как, например,

Триест, Рим, где также издаются небольшие литографские журнальчики, носящие народно-монархическую окраску.

Но самая большая часть этих отзвуков почти не видна рядовому эмигранту. Ее знаем лишь мы, сотрудники «Нашей страны» и представители ее на местах, хранящие в своих архивах множество писем, а в своей памяти еще больше «человеческих документов». В моем личном архиве, а думаю, что и в архивах других сотрудников, содержится много «грамот», подтверждающих то, что новая эмиграция, представляющая собою здесь российскую подсоветскую профтехническую интеллигенцию, идет всецело к нам, а во многих случаях уже с нами. Это не иллюзия, не романтика, а реальный факт, подтверждающий собою также одну из формул Ивана Лукьяновича: «Практики, прозаики политики – мы. Романтики, мечтатели, фантасты – это не мы».

Но возвратимся к исходному пункту этой статьи, к первой формуле И. Л. Солоневича. Тогда, в 1939 г., в эмиграции монархической интеллигенции не было. Можно допустить, что ее тогда, перед войной, не было и по ту сторону. Теперь, как видим здесь, по эту сторону, она есть, она существует, она – реальный факт, организм, закономерно и достаточно быстро развивающийся. Имеем ли мы право предположить на этом основании, что она имеется теперь в наличии и «там»? Что и «там» протекает тот же процесс, в иных формах, в иных темпах, но однородный по существу? Безусловно, можем, и имеем возможность получать тому подтверждения даже при наличии «железного занавеса».

Эти подтверждения мы получаем в двух видах: прямые и «от обратного». К числу прямых относится, например, тот факт, что партийно-советский аппарат Маленкова-Хрущева не смог мобилизовать намеченное им количество новых погонял для отправки в колхозы – агрономов, зоотехников, механизаторов и т. д. – актив деревни. Следовательно, новая крестьянская интеллигенция, выросшая за последние десятилетия, составляющая эти кадры, нашла в себе достаточно сил для молчаливого, но твердого отпора. Новая, именно крестьянская, не порвавшая связи с деревней, интеллигенция, которой не было раньше. И она-то не только нашла возможность сопротивления, но сумела как-то прийти к единству, т. е. организоваться. Значит, она – реальность, она выражает волю крестьянства, а раз это так, то она – наша новая монархическая интеллигенция, переживающая тот же процесс, как и ее ускользнувшие из-под ига Советов собратья. Разница лишь в том, что здесь эти интеллигенты смогли уже политически оформиться и потянулись к монархии, а там они стоят лишь на предварительной ступени политического мышления, но в дальнейшем развитии процесса, несомненно, подымутся и

на следующую, укрепив на ней кашу базу, базу Российской Народной Монархии.

А вот подтверждения «от обратного». Слушающие советские радиопередачи, вероятно, все отметили ярко выраженную их эволюцию. Сначала из докладов и речей исчезло имя Сталина. Потом в необычной прогрессии начал убывать термин «коммунизм», а в дальнейшем сократились операции с ролью партии. Одновременно с этим все чаще и чаще начались упоминания о Боге и в стихах и в романсах. Появилась легкая, абсолютно аполитичная музыка сороковых годов прошлого столетия, («жутких времен Николая Палкина»), а на концерте в день Красной Армии в этом году программа была начата известной героической песней «Варяг», причем строчка «гордый Андреевский флаг» была подана с подчеркнутой ясностью. Вслед за «Варягом» мы услышали (к величайшему своему изумлению) торжественно-проникновенный «Вечерний звон»…