Люди с разных улиц - [66]
Слушают все, слушает и Люсик. Она стоит несколько поодаль и даже не догадывается, что это уже стихи не Зарэ, а Ваана Теряна.
И, как всегда, прослушав стихотворение Зарэ, Люсик восторженно говорит:
— Очень хорошее!
Гудит паровоз. Зарэ и Люсик смотрят друг на друга. Зарэ подходит к Люсик, и вдруг оба, позабыв все на свете, обнимаются и целуются. Родители Зарэ удивлены. Удивлены и родители Люсик, которые тоже приехали проводить соседских ребят. Видимо, они ни о чем и не подозревали. Отец Зарэ подходит к отцу Люсик. Некоторое время они молча стоят рядом. Потом отец Зарэ протягивает отцу Люсик сигареты. Оба закуривают.
Матери тоже подходят друг к другу.
— Что-то давно вы не были у нас, — говорит мать Люсик. — Нехорошо, нельзя забывать соседей.
Паровоз гудит еще раз, и поезд медленно трогается. Зарэ стоит в тамбуре вагона, машет рукой, хотя в толпе провожающих никого из знакомых он уже не различает. Вокзал понемногу удаляется, удаляется понемногу и город, и тут Зарэ догадывается о том, чего не выразить словами, а можно только инстинктивно почувствовать и понять: юность прошла.
Глава 15. Последняя страница дневника
«Теперь мне стало все понятно. И мне кажется, нашим ребятам и девушкам тоже теперь все понятно. Нам казалось, что у нас были какие-то мечты и что мы их вдруг потеряли. Нам казалось, что наши мечты не сбылись. Но это не так. Просто у нас были мечты, которые мы сами не очень ясно представляли себе. Теперь все стало конкретнее. У нас те же мечты, но сейчас они яснее и ближе к реальности.
В чем же была наша ошибка? Мы многого не знали и не понимали. В школе все представлялось иначе. И только поработав на заводе, в мастерской, за рулем автомашины, мы поняли много самых простых вещей, которые помогли нам во всем разобраться. В жизни, наверно, так бывает. Человек старается разобраться в чем-то сложном и в это время проходит мимо простого.
Вот, например, наш Тигран. Все мы знали, что он мечтал о каком-то далеком мире. А теперь ему самому ясно: нет никакого далекого мира, далекий мир стал близким, реальным. Это его товарищи и подруги, соседская девушка с косичками, его квартал, его город.
Или я. Я мечтал стать поэтом. Но сам не очень хорошо представлял себе, что это значит. Я не знал, что это было просто увлечение стихами. Таким же увлечением, какое бывает почти у всех в этом возрасте. Теперь я знаю: не так важно стать поэтом, как понять, постичь, почувствовать большую, настоящую поэзию, поэзию Ваана Теряна и Сергея Есенина. И теперь, когда я вернусь из армии, поступлю на филфак, стану критиком. Настоящим критиком, литературоведом. Тогда со мной, с моим словом станут считаться и такие поэты, как Шираз, как Сильва Капутикян, Геворг Эмин, даже как Евтушенко.
Все это, конечно, мои мысли. О них я никому не буду говорить. Но я хорошо знаю, что наши ребята и девушки тоже сейчас все это чувствуют и понимают. Они, конечно, понимают и то, почему дядя Арам в тот вечер на листках лотереи не написал ни одной из тех специальностей, о которых каждый из нас мечтал. Он ведь знал, кто из нас о чем мечтает. Он поступил так умышленно, чтоб мы после школы, поработав, проверив себя в жизни, сделали бы окончательный выбор и лишь после этого смело и уверенно шли к своей цели. Молодец дядя Арам!
И последнее. Мое решение: больше я не буду вести дневник. Почему? Нет времени… Впрочем, нет, дело, конечно, не в этом, дело совсем в другом. Дело в том, что дневник мой должен кончиться с окончанием истории ребят нашего маленького квартала. Конечно, как всякая история о людях, так и наша история не кончается. Она только начинается. Наша жизнь до сих пор была лишь началом большой, настоящей жизни».
Глава 16. Голуби Сурика
Ребята и девушки возвращаются с вокзала домой. Среди них Гоарик и Тигран.
— Все жители этих кварталов у меня шьют, — рассказывает Тигран. — Вот видишь этого? Очень упрямый. Хотел, чтобы брюки я сшил шириной в тридцать два сантиметра. Я не сшил. Сделал двадцать пять. Скандалил потом, жаловался директору, но все же забрал. Разве я был не прав? — И сам отвечает: — Конечно, прав. Я хочу, чтобы люди красиво одевались. В этом доме тоже живет несколько моих заказчиков…
— А тебе не о чем больше говорить? — не выдерживает Гоарик.
— Я… Я давно хотел тебе сказать… — Тигран поправляет очки. — Вон трамвай идет, поехали домой…
— А как это ты сразу стал таким сильным? Тебя никто не узнает… Кроме меня… И мускулы крепкие, — сердится Астхик.
— А ты недовольна?
— Ради кого всего этого ты добивался?
— Ради тебя.
— Можешь оставаться, каким был прежде. Мне не нужны ни твоя штанга, ни твоя сила.
— Ладно. Стану, как прежде.
Астхик опять недовольна:
— Чтоб снова все смеялись над тобой?
— Только один раз, — настаивает Вачик.
— Если тебе разрешить, до утра будешь целоваться.
— Вот поступлю в институт, там столько девушек будет! Попокладистей тебя.
