Люди ПЕРЕХОДного периода - [25]

— Слушай, Петь, а как же они за временем следят? — Я вдруг понял, что всё, о чём они сейчас толкуют, не долетает до моего сознания как надо. Наверное, время ещё не пришло вникнуть на полную катушку в суть каждого слова и в каждый их совет, и, отвлекая себя на вторичное, я в то же время упускаю в этих разговорах чрезвычайно важный момент для прояснения моего предстоящего обитания. И потому уточняю, ловя судьбу за хвост, переспрашиваю: — То есть, я хочу понять, что тут у вас вообще со временем происходит, какие дела? Ночь-день — не поймёшь, часы, как я понял, в натуральном виде, в циферблатном, тоже отсутствуют, жрать-пить неохота, до́ ветру сходить — потребности, как я понял, нет ни у кого вообще: пищеварение то ли отсутствует вовсе, то ли временно не задействовано. Откуда ж отбивка любым делам, от чего считать-то, чем? По наитию, что ли, по указке какой, по сигналу со стороны? Или у вас, нижних, всё уже по-другому против нас, кто ещё никакой вообще?

— Хороший вопрос, Герыч, — с готовностью отозвался Паша, снова вклинившийся в беседу, поскольку опять резко вдруг захотел высказаться. — Мы с Петькой сами, как очнулись после Перехода, мало чего поначалу соображали, мы вообще такими заковыристыми вопросами типа твоего даже не заморачивались. Это тебе с нами ещё повезло, брат, как никому, можно расслабить оболочку и потрындеть, как со своими. А нас-то женщина встречала, серьёзная, не в пример нам с Петькой, обстоятельная как проповедница, из ранних да деловых, не меньше. Красивая. Такие на том старом свете корпорациями руководят или пиар-службами при больших людях. За нас отвечает с первого дня, посланником была тогда, но тоже нижним, как мы теперь. Сейчас уже серединной сделалась. Но нас ведёт, как и вела, не передала по принадлежности. Короче, как только свет глазной убрала, мы её нормально разглядели, от и до. Интересное дело, смотришь — вроде нравится внешне, всё при ней, хоть и не так, чтоб совсем молодая уже, не девочка, короче, ближе скоро к среднему возрасту, но все дела: рост, объём, губки тонкие, формы оболочки под мешком нормальные угадываются. И похожа на кого-то сил нет как, но так оба мы и не вспомнили. А всё равно не хочется. Нет тяги по мужской линии, как отрезало. И не потому, что страх ещё не отпустил, или удивление у нас такое было острое, что перекрыло мужское начало, а просто как бы ушла сама потребность соединять себя с противоположностью, как и не было её никогда. Оно и понятно, с другой стороны, тут-то кому оно надо плодиться да род свой продлять, тут другие задачи у всех — нелюдские, воздушные, душевные, благостные. Да и нечем особенно плодить, если уж на то пошло, — добавил он с долей обречённости в голосе, — по себе не чувствуешь, что ли? — Он неопределённо кивнул на нижнюю часть моей хламиды и осклабился. — А звать Магда. Или сестра Магда. Кто по вере была до надземки, не в курсе, не обсуждала с нами. Знаем только, что не православная, вроде, по рождению, а в остальном — как все мы, без нации, рода, без любого племени, но с той же благой целью — мироощущать по-новому и пробиваться к Высшему. Крутая бабёнка, оболочка у неё что надо, крепкая.

— И с амбициями, — вставил своё слово Петя, — как все они, об каких и там не мечтай, и тут на кривой козе не подъедешь. Плюс к тому, деятельная и порядок любит. Чую, далеко пойдёт щелка эта, рано не остановится. К тому ж имя у ней правильное, евангелического звучания, тут такие любят, так нам думается с Пашкой, лишний бонус ко всем остальным делам.

— Так со временем-то чего, я не понял? — пропустив мимо ушной оболочки информацию об этой посторонней мне Магде, я всё же не терял ещё надежду хотя бы минимально определить для себя точку отсчёта в этой новой реальности. Насчёт женского вопроса, подумал, — решать буду потом, оставлю на финал адаптационного периода. Может статься, не так уж всё и погано будет по этой части.

— А-а, ты про это, — откликнулся Паша, — с этим тут просто, запоминай, брат. Смотри: ты на первом обороте пока, это значит, всё ещё условно подчиняешься правилу первого дня творения, так тут всем говорят, прямо в ухо получаешь от никого по сути. Отсюда — вывод: всё условно существующее вокруг тебя время состоит из одного только света и тьмы, то бишь без конкретных дней с ночами, без нюансов и без дробей. Ходи себе, перемещайся, думай о своём внутри этих двух величин: о высоком, добром, сердечном, миросозерцай пространство — от тёмной стенки до светлой. Усталости не будет никакой, за это будь спокоен. О пище тоже можешь не заботиться совершенно — даже в голову не придёт, гарантирую. Тут одной духовки столько окажется, что глаза бы не глядели, если сказать по-простому. Ну а потребность, та самая, какой интересовался, ясное дело, вообще не предвидится. Как говорится: нет прихода — нет и ухода, всё по закону бытия. Как и с женским полом — проехали, ку-ку.

— Ну допустим, — согласился я, слегка напрягшись, чтобы по ходу дела ничего не забыть, — хожу, думаю, от света до тьмы и обратно. Ну и потом чего? Дальше-то как?

— Дальше? — встрял Петя. — А дальше, когда чуток пообвыкнешься, внутренне примешь для себя обновлённую программу бытия и если не сорвёшься по слабости прошлой жизни и не слетишь с очерёдности, то переведёшься на второй оборот, как мы с Пашкой перевелись. Потом встанешь на службу, как мы встали. Нам, кстати, с братано́м скоро уж четвёртый оборот нормально светит, это практически дело решённое, уже намекнули. И это вполне серьёзно, друг ты мой, это прямиком путь на Вход, если не осрамимся где-нибудь по старой памяти или не поддадимся попутному искушению вроде излишней болтовни с вновь прибывшими пацанами. — Он подмигнул мне и улыбнулся. — Так нам наша Магдалена сказала, посланница. Она нас курирует, мы — тебя. И так по кругу, до самого верха: что до Входа, что после него — всё расписано, ни одной дырки, ни единого сбоя, как на усиленной зоне. В хорошем, я имею в виду, смысле.