Люди ПЕРЕХОДного периода - [24]
— Чего ж неясного… — Я чуть-чуть угодливо пожал плечами, испытывая на деле чувство признательности за это доверительное отношение ко мне со стороны обоих наставников.
Постепенно структура местных правовых уложений, в отличие от временны́х, географических и сакрального свойства величин, начинала обрастать в разуме моей оболочки таким количеством зримых ограничений и непозволительных допущений, что даже, несмотря на обещанное отсутствие всякой усталости, мне не удалось приостановить лёгкое кружение пространства под моей холщовкой. Отсюда я сделал промежуточный вывод, что самой головы, как таковой, у оболочки нет, что вся оболочка состоит из равнозначащих, отдельно соединённых между собой разумных элементов, напоминающих своим видом конечности и другие внешние органы вполне заурядного человеческого тела. При том, что суммарный разум всей оболочки не есть обычная сумма разумов составляющих её элементов. Она — больше, гибче и разумней. Вероятно, идея высшей справедливости начиналась в этой местности уже с самого малого — с того, из чего изначально состоял каждый параллельный, миновавший горнило Прохода и окончательно лишившийся при выходе из него своей исконной физической сущности. И всё же я решился дополнительно уточнить, на всякий случай.
— А кто вообще решает, кому тут процветать и блаженствовать, а кому бока румянить, а, мужики? Верхние? И от кого этот самый Вход зависит, в принципе, если так уж на это дело глянуть. Мне же надо быть в курсе, поймите правильно: неохота, чтоб тебя взяли вот так просто и скинули с пробега. Вы же приставленные мои, у кого же мне, как не у вас, истины добиваться?
На этот раз отвечать взялся Петро: он не стал юлить, просто сказал как есть, как обитатель, уже на законном основании выслуживший право заменить одно своё местоположение на другое, более респектабельное и перспективное:
— Понимаешь, Гер, если верхних шире брать, то насчёт дел по Входу-Выходу они вообще не в теме, просто никак. Там-то они там, но и не решают ничего практически, не заморачиваются, в принципе. Они только с теми в отношения входят, у кого оборот не ниже определённого. А если конкретно, то шестого, предпоследнего. Ну а с седьмым, самым высокооборотным, вообще труба, с крайним. Тех, кто его высидит и станет верхним — а таких среди нормальных обычных раз-два и обчёлся, — так вот только они и имеют шанс проситься к Высшему, к Верховному, один на один, без никого, без посредства любых промежуточных. Нижние, как мы с Пашкой, и серединные, как наша Магда, — это всё мимо, всё не в адрес, всё мелкота пузатая против самого Последнего. Он всему голова и есть, верх вертикали, последний край верхотуры при всей её бескрайности, особенно если требуется убрать кого-то насовсем, вывести с оборота, любого, какой он ни будь. Так мы думаем с Пашкой.
Брат Павел одобрительно кивнул, но успел-таки предварительно сбегать глазами слева направо.
— Высший? — Я задрал голову наверх, где, к моему удивлению, не обнаружил привычного неба, а лишь едва-едва проглядывался сквозь рыхлый бесцветный туман другой такой же, чуть более плотный и также не окрашенный ничем.
— Ну а какой ещё? — привычным движением Пётр пожал плечами под хламидой. — У тебя другой, что ли, есть какой, кроме Верховного? — И продолжил изливать в мой адрес накопившуюся за время службы нематериальную желчь: — А эти все слюни пускают, на досрочность какую-то рассчитывают. Только тут им — не там, тут как-никак система работает, хоть и не без сбоя, конечно, но всё ж больше со справедливостью, чем наоборот. Хотя… как посмотреть… — Он встал и снова сел, не умея, видно, преодолеть в себе необоримое желание выговориться на предмет всех этих несовершенных дел. И продолжил, углубляя ранее начатую тему: — А остальные, понимаешь, с Овала этого не слазят, галдят там круглосуточно как карлы с кларами, типа междугороднего переговорного пункта себе устроили, желают, видите ли, до параллельных своих достучаться, достать их по-любому, чтобы то ли пожалеть, то ли про себя справиться у них же, то ли просто любопытство их одолевает, как они там, бездушные, дальше по жизни пробиваются: лучше стало им после параллельности этой или ещё чумней, чем до неё было. И так часами, часами, без укорота. Ангелоиды эти несчастные еле справляются, но виду не показывают, не положено, держат добродушную мину при плохой игре, еле успевают развести меж собой страждущих оградить своего параллельного. Морока, честно сказать, мало не покажется, по себе знаем!
— И мало того, что выпас себе дармовой устроили, так у них там внизу далеко не всякий в курсе, что вообще остался обездушенным, и к тому же представления не имеет, что он ещё кому-то тут нужен, в принципе, и что здешние добиваются их и нервничают, вместо чтоб созерцать и устремляться в окончательную вечность и блаженство, — плохо скрывая накатившее возмущение, вставил своё слово Павел. — Хотя, с другой стороны, это и понятно: тамошние параллельные откуда знать могут про тутошних? Тем более, сами остались при другой натуре, с какой жить-то, может, и легко, а человеком быть — ещё как у кого выйдет, очень по ситуации. Запросто можно и обычным натуральным уродом заделаться, одним чисто туловищем, без морали и без понятий, — он вздохнул. — Вот мы же с Петькой, как только просекли, что в нашем случае обратная связь не работает, тут же с канала соскочили, другим место уступили и больше не совались туда, сами себя же вычеркнули. А нам-то как никому туда бы маляву бросить, в смысле, проясняющую дело весточку, ты даже не представляешь, как нужно. А то обитаем тут, а что там — не ведаем, кто теперь у нас кому Петро, а кому кто Павлик. — Он горестно вздохнул. — Да и если так уж сказать, то шанса у нас — нуль, наш с братом Петром Проход с той стороны был в таком интересном месте, ты не поверишь — в библиотеке, куда теперь наши с ним параллельные ни ногой, это ж ясно, и сколько б мы к Овалу ни ходили, всё будет впустую. Хотя время от времени порываемся, бывает, конечно, но это больше так, для очистки совести оболочки. — Он снова вздохнул, но обратно ничего из себя не выпустил. — Зато теперь думаем, может, именно за такую нашу самоотверженность и терпение нас против графика досрочно на второй оборот перебросили — спасибо Магде. Хотя тут уже неважно, без разницы. Главное, сведения подала куда надо, наверно, и вовремя, не прохлопала момент. Чего-то ей от нас, видно, отдельное надо. А чего, не поймём пока.
Григорий Ряжский — известный российский писатель, сценарист и продюсер, лауреат высшей кинематографической премии «Ника» и академик…Его новый роман «Колония нескучного режима» — это классическая семейная сага, любимый жанр российских читателей.Полные неожиданных поворотов истории персонажей романа из удивительно разных по происхождению семей сплетаются волею крови и судьбы. Сколько испытаний и мучений, страсти и любви пришлось на долю героев, современников переломного XX века!Простые и сильные отношения родителей и детей, друзей, братьев и сестер, влюбленных и разлученных, гонимых и успешных подкупают искренностью и жизненной правдой.
Три девушки работают на московской «точке». Каждая из них умело «разводит клиента» и одновременно отчаянно цепляется за надежду на «нормальную» жизнь. Используя собственное тело в качестве разменной монеты, они пытаются переиграть судьбу и обменять «договорную честность» на чудо за новым веселым поворотом…Экстремальная и шокирующая повесть известного писателя, сценариста, продюсера Григория Ряжского написана на документальном материале. Очередное издание приурочено к выходу фильма «Точка» на широкий экран.
Трехпрудный переулок в центре Москвы, дом № 22 – именно здесь разворачивается поразительный по своему размаху и глубине спектакль под названием «Дом образцового содержания».Зэк-академик и спившийся скульптор, вор в законе и кинооператор, архитектор и бандит – непростые жители населяют этот старомосковский дом. Непростые судьбы уготованы им автором и временем. Меняются эпохи, меняются герои, меняется и все происходящее вокруг. Кому-то суждена трагическая кончина, кто-то через страдания и лишения придет к Богу…Семейная сага, древнегреческая трагедия, современный триллер – совместив несовместимое, Григорий Ряжский написал грандиозную картину эволюции мира, эволюции общества, эволюции личности…Роман был номинирован на премию «Букер – Открытая Россия».
Роман-триллер, роман-фельетон, роман на грани буффонады и площадной трагикомедии. Доведенный до отчаяния смертью молодой беременной жены герой-писатель решает усыновить чужого ребенка. Успешная жизнь преуспевающего автора бестселлеров дает трещину: оставшись один, он начинает переоценивать собственную жизнь, испытывать судьбу на прочность. Наркотики, случайные женщины, неприятности с законом… Григорий Ряжский с присущей ему иронией и гротеском рисует картину современного общества, в котором творческие люди все чаще воспринимаются как питомцы зоопарка и выставлены на всеобщее посмешище.
Свою новую книгу, «Музейный роман», по счёту уже пятнадцатую, Григорий Ряжский рассматривает как личный эксперимент, как опыт написания романа в необычном для себя, литературно-криминальном, жанре, определяемым самим автором как «культурный детектив». Здесь есть тайна, есть преступление, сыщик, вернее, сыщица, есть расследование, есть наказание. Но, конечно, это больше чем детектив.Известному московскому искусствоведу, специалисту по русскому авангарду, Льву Арсеньевичу Алабину поступает лестное предложение войти в комиссию по обмену знаменитого собрания рисунков мастеров европейской живописи, вывезенного в 1945 году из поверженной Германии, на коллекцию работ русских авангардистов, похищенную немцами во время войны из провинциальных музеев СССР.
Милейшие супруги, Лев и Аделина Гуглицкие, коллекционер старинного оружия и преподаватель русской словесности, оказываются втянуты в цепь невероятных событий в результате посещения их московской квартиры незваным гостем. Кто же он — человек или призрак? А быть может, это просто чей-то расчетливый и неумный розыгрыш?В этой удивительно теплой семейной истории найдется место всему: любви, приключению, доброй улыбке, состраданию, печали и даже небольшому путешествию в прошлое.И как всегда — блестящий стиль, неизменное чувство юмора, присущее автору, его ироничный взгляд на мир подарят читателю немало чудесных моментов.
История о девушке, которая смогла изменить свою жизнь и полюбить вновь. От автора бестселлеров New York Times Стефани Эванович! После смерти мужа Холли осталась совсем одна, разбитая, несчастная и с устрашающей цифрой на весах. Но судьба – удивительная штука. Она сталкивает Холли с Логаном Монтгомери, персональным тренером голливудских звезд. Он предлагает девушке свою помощь. Теперь Холли предстоит долгая работа над собой, но она даже не представляет, чем обернется это знакомство на борту самолета.«Невероятно увлекательный дебютный роман Стефани Эванович завораживает своим остроумием, душевностью и оригинальностью… Уникальные персонажи, горячие сексуальные сцены и эмоционально насыщенная история создают чудесную жемчужину». – Publishers Weekly «Соблазнительно, умно и сексуально!» – Susan Anderson, New York Times bestselling author of That Thing Called Love «Отличный дебют Стефани Эванович.
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.
В основе первого романа лежит неожиданный вопрос: что же это за мир, где могильщик кончает с собой? Читатель следует за молодым рассказчиком, который хранит страшную тайну португальских колониальных войн в Африке. Молодой человек живет в португальской глубинке, такой же как везде, но теперь он может общаться с остальным миром через интернет. И он отправляется в очень личное, жестокое и комическое путешествие по невероятной с точки зрения статистики и психологии загадке Европы: уровню самоубийств в крупнейшем южном регионе Португалии, Алентежу.
«Привет, офисный планктон!» – ироничная и очень жизненная повесть о рабочих буднях сотрудников юридического отдела Корпорации «Делай то, что не делают другие!». Взаимоотношения коллег, ежедневные служебные проблемы и их решение любыми способами, смешные ситуации, невероятные совпадения, а также злоупотребление властью и закулисные интриги, – вот то, что происходит каждый день в офисных стенах, и куда автор приглашает вас заглянуть и почувствовать себя офисным клерком, проводящим большую часть жизни на работе.
Люси Даймонд – автор бестселлеров Sunday Times. «Кое-что по секрету» – история о семейных тайнах, скандалах, любви и преданности. Секреты вскрываются один за другим, поэтому семье Мортимеров придется принять ряд непростых решений. Это лето навсегда изменит их жизнь. Семейная история, которая заставит вас смеяться, негодовать, сочувствовать героям. Фрэнки Карлайл едет в Йоркшир, чтобы познакомиться со своим биологическим отцом. Девушка и не подозревала, что выбрала для этого самый неудачный день – пятидесятилетний юбилей его свадьбы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.