Люди Огненного Кольца - [17]
Так он думал, а на часах, стоящих на комоде, минутная стрелка трижды обошла круг.
Они допили коньяк.
В ночи ревели самолеты поздних рейсов. Разин сидел в своей комнате в Южно-Сахалинске и прикидывал сроки возвращения на материк. Сон Мен Дин разговаривал по телефону с Натальей, путал от волнения русские и корейские слова. Гальверсон сооружал кресло из совершенно фантастического плавника. Люди ложились спать, разговаривали, читали, обсуждали прошедший день, думали о новом…
— Не придет она, — глухо сказал старик. — Из Елани пешком не пойдешь, а такси она брать не станет…
Ильев оделся.
Он чувствовал беду, больше — он знал, что она случилась. Ему показалось, что он ждет очень давно — вечность.
Он заторопился, чувствуя неприязнь старика, и вышел во двор.
Шел дождь. За неприкрытой створкой ставня было видно, как старик пытается слить остатки коньяка в один стакан. Ильев повернулся и пошел по дороге.
Потом он остановил машину.
Счетчик тревожно отсчитывал секунды, В Большой Елани, лежащей между аэропортом и городом, Ильев попросил водителя остановиться. Горбатые спины деревянных домов смутно вырисовывались в сыром мраке, и чувствовалось, как холодно и сыро будет под утро.
Счетчик стучал. Водитель удивленно посмотрел на Ильева:
— Поедем?
Ильев не ответил.
Потом кивнул…
Глава восьмая. ИЛЬЕВ
Он спал на палубе разбитого катера, подстелив под себя пустой рюкзак и штормовку, но ему все равно было холодно.
Во сне он обрывался в овраги, сердце бились часто и больно, но все это смешивалось в нем с другими снами — об ожидании.
Когда он вышел на берег тихой речушки, окруженной сонными бамбуками, навстречу ему вышла лиса. Она долго смотрела на Ильева, подрагивая игрушечным носом, потом медленно пошла к вершине мыса.
Хромая, вспугивая птиц, шурша листьями и песком, Ильев пошел вслед за ней.
Внизу под мысом по ржавой, поросшей вялыми лопухами рулежке ходили люди. Ильев долго, волнуясь, смотрел на них. Он еще не знал, что возвращаться к Разину не придется. Он еще не знал, что Разина подобрал военный вертолет. Но, подумав о Разине, он заспешил, заторопился и, сползая с мыса, несколько раз упрямо сам себе повторил:
— Видишь, я ведь говорил, что непременно приду к людям!
ДВОЕ
С. Ларину
Часть первая. ГЛУХОЕ МЕСТО
— Вот и ладушки! — сказал Гусев.
Рюкзаки и вьючники плотно легли между койками, заняв почти весь кубрик, но к иллюминатору можно было еще протиснуться. Во всех отделениях шхуны, пережившей капитальный ремонт, стоял густой запах краски, олифы, жженого железа. С палубы слышался грохот шагов и ударов.
— Куда ни ткнись, перепачкаешься! — выругался Тасеев. — Что будем делать? Ложиться вроде бы рано. А в город идти, — ты же знаешь этих флотских! Ударит им в голову, и уйдут без нас. Ищи потом новой оказии.
Но Гусев, оказывается, все решил:
— Только на берег! Краски еще нанюхаемся… А с чифом я гомонил — без нас это корыто с места не сдвинется!
Тасеев пожал плечами.
Спустившись на пирс, они сразу попали в деловую суматоху крупного порта. Огромные краны таскали по воздуху аккуратные пучки бревен. Платформы, громыхая, влекли на себе штабеля ящиков. Сирены выли. В проездах рычали грузовики.
— Вот тебе проблема маленького человека! — прокричал Гусев. — Будешь стоять — задавят, побежишь — вовсе не выживешь! Жуть! — Он увернулся от грузовика и потащил Тасеева к лазейке в стене, глухо окружавшей портовые склады.
За стеной начинался город. Железнодорожная ветка, заляпанная известью и мазутом, уходила за корейские домики, над которыми как хворостинки торчали жестяные трубы манчжурок. Еще выше, над городом, вздымались береговые террасы, как иллюстрация из учебника геологии. А еще выше цвело голубизной весеннее небо.
— Сережа, — сказал Тасеев, — давай зайдем на почту.
Теперь уже Гусев пожал плечами. Он сентиментов не признавал. Давать телеграмму, не отойдя от берега, было, на его взгляд, нелепо. Но с Тасеевым он не спорил, и, как оказалось, не зря — почта была закрыта.
— Плюнь, — посоветовал Гусев. — Радиограмму пошлешь! И давай поспешим — ресторан тоже не круглые сутки работает!
Будто взяв след, он бросился по хорошо изученному маршруту, ведя за собой Тасеева и не чувствуя себя больше гражданином города. Приятно было знать, что пивные и газетные ларьки, ухающая на углу паровая баба, пыльные скверы, пакгаузы с короткими, но ясными изречениями на стенах уже сегодня останутся за широкой полосой Охотского моря. Ради этого стоило побегать, поработать, покряхтеть! Гусев ухмыльнулся — вот Гальверсону и Ильеву не повезло. Сидят они сейчас над микроскопами в осточертевшей за зиму лаборатории и проклинают весь свет! И правильно, и поделом — отчеты следует сдавать вовремя! Весна… Поле… Если повезет, может, и гранитоиды найдем с Тасеевым… Нашел же Ильев нечто подобное, а почему им вдруг не повезет?..
Прижимаясь к заборам, чтобы встречные грузовики не окатили их грязью, они выбрались на Пять Углов и по булыжным ступеням поднялись на рынок, где хозяйничали черноволосые кореянки. Ноги у них были круглее колес, и Гусеву снова стало весело. Бодро и уверенно шел он вдоль лотков, принюхиваясь к резкой ароматам кимчи и проперченных салатов. Навага его не заинтересовала, кальмары тоже, а вот корюшки он взял несколько пучков и тут же кинулся к дымящему ведру, доверху наполненному еще горячими креветками.
