Люди одной крови - [20]
– А ну, а ну, що це за писни ты спиваешь? – неожиданно раздалось за спиной.
Михаил обернулся. Старшина Серобаба. И как он тут оказался? Минуту назад никого не было. Кутузов замялся.
– Да это я так… Не обращайте внимания. Случайно на ум взбрело…
– Ни, ни, – разыгрывал простачка Петрович. – Дюже душевная песня. Я такие песни страсть как люблю. Пишлы в хату. – Он взял Кутузова за руку и повёл в дом.
– Давай спивай. – Сам сел на табурет и кивнул ему: – Давай, давай, я слухаю. – Ещё и повернулся к нему ухом.
Пауза затянулась. Серобаба рассердился.
– Я кому говорю: пой! Потихоньку пой, что б никто не услышал. Или тебя к начальству вести?
– Да что петь?
– Ну, хоть «Синий платочек», хоть что другое. Что хочешь пой. Много песен знаешь?
– Знаю много, только до песен ли сейчас?
– Вот сейчас как раз до песен. Пока ещё. Скоро будет не до них. Тогда петь и не будем. Ну?
Михаил тихонько запел. Петрович делал вид, что слышит Кутузова первый раз и, как истинный ценитель, удовлетворённо кивал головой. После второго куплета сказал:
– Всё, хватит. Пошли.
– Куда пошли?
– На кудыкину гору. Со мной пошли. Ставь винтовку в пирамиду, а я пока командира извещу.
Поляков с начальником штаба планировал работу на завтрашний день, когда появился старшина. Доложил о прибытии вместе с Кутузовым. Многозначительно посмотрел на Полякова. Добавил:
– Надо послушать.
– Послушать. Где ж мы его слушать будем?
– Та где ж? В поле выйдем и послухаем.
Поляков покрутил головой.
– Ну ты даёшь, Петрович! Так прямо сейчас и пойдём в поле петь.
– А когда? Вы приказали – я выполнил. Что ж тянуть? А завтра уже с места с песней шагом марш. И хлопчик за дверью стоит, ждёт. – И для начштаба. – Я случайно услышал, как он поёт. Соловей! Пошли, товарищ капитан. Оцените. Старшина Серобаба трепаться не любит.
Пошли. В чистом поле заставили-таки Кутузова спеть в полный голос, после чего Михаил и был назначен штатным запевалой. На обратном пути Поляков очень естественно хвалил Петровича за столь ценную находку и благодарил случай, который в нужный момент привёл того в первую роту на чистку оружия.
На следующий день в первой роте занятий не было – была спевка.
Выпал снег. Сразу стало чисто, как будто дворники невидимые поработали. Ветви деревьев серебрились, и воздух был лёгкий и прозрачный. Жорка был рад свежему снегу. Вспомнилось детство. В Донбассе не так уж часто снежок радовал глаз и душу. А когда выпадал, у ребятни был праздник. Тут вам и снежки, и обязательно снеговик. Расслабился Поляков. Лёгкий морозец приятно холодил щёки, но руки не зябли. На сердце было легко и приятно. Он шёл бодрым шагом и радовался. Радовался хорошей погоде, радовался тому, что скоро отцом станет, радовался тому, что у него есть Наталья, предстоящему наступлению, наконец, Кутузову. «А снег к добру, – думалось ему, – немец снега не любит, а нам в самый раз. Хотя этот ещё стает, рановато для настоящей зимы. А там кто знает, пока морозец держится. Может, и в наступление по снегу пойдём».
Потом, тоже с удовольствием, подумал о Рыжкине. «Вот сейчас я его ошарашу, – шептал он сам себе. – Ошарашу, так ошарашу. А то "поёте, как на поминках". Сейчас, товарищ подполковник, мы покажем вам, как мы поём. Потом скажете, на поминках или не на поминках поют бойцы первого батальона».
У школы, где был организован пункт питания, говоря попросту, столовая, стояла группа офицеров. Среди них Поляков разглядел и Рыжкина. Подошёл, тронул за рукав.
– Товарищ подполковник, можно вас на пару слов?
Рыжкин недовольно поморщился.
– Секреты? Здесь сказать не можешь?
Поляков отрицательно покачал головой.
– Нет. Сугубо конфиденциально.
Рыжкин отошёл в сторону, но Полякову этого было мало. Он потащил подполковника по обочине дороги в сторону расположения своего батальона. Тот хмурился, но шёл. Наконец остановился. Недовольный.
– Куда ты меня тащишь? И вообще, я политработник, а секретные разговоры больше в особом отделе ведут. Ты не ошибся?
Поляков потемнел лицом.
– Не ошибся. Что вы меня при каждой встрече особым отделом пугаете? У меня ни с ними, ни до них дела нет. А вообще, мы прибыли на место.
– Ладно, ладно. Не ершись. Так, к слову пришлось. А если прибыли, давай выкладывай свои секреты. Зачем звал?
– Другое дело, товарищ подполковник. Сейчас узнаете. Минуту.
Он незаметно, за спиной, дал отмашку командиру первой роты, которая стояла на изготовке шагах в двадцати от них. В ту же минуту подразделение двинулось вперёд, и воздух разрезал звонкий голос запевалы.
И тут грянула вся рота, с подсвистом.
Морщинки на лице Рыжкина разгладились. Он стоял, повернувшись к марширующей роте, приложив руку к краю шапки, с каким-то помолодевшим, просветлённым лицом. Проводив взглядом удаляющуюся колонну, кивнул ей вслед.
– Это и есть твой секрет?
– Ну да. Хотел, чтобы вы, не отвлекаясь, послушали и оценили. Вы же приказали подготовить песню. Вот, подготовил.
Рыжкин радостно покачал головой.
– Молодец. Где молодец – там молодец. И когда успел? Видишь, и запевалу нашёл! А то: нет запевалы, нет запевалы. А как припёрло, сразу нашёл! Здорово рота поёт. Ох, здорово! А запевала!.. Вот это запевала. До сих пор голос в ушах звенит. Кстати: а где ты его нашёл? Ведь, и правда, не было его у тебя в батальоне.
Алексей Сидоров и Анатолий Юрьев друзья. Они выросли в одном дворе, учились в одном классе. Были как братья. Или больше, чем братья. Правда, после окончания школы их пути-дорожки разошлись: Алексей окончил МБУ и работал преподавателем в одном из московских вузов, Анатолий уехал в мореходку и долгое время бороздил моря-океаны на подводных лодках, служил на далёких военно-морских базах. Но со временем служба привела его снова в Москву, и тесная дружба возобновилась. Друзья женились и, к счастью, их жёны Елизавета и Елена тоже оказались родственными душами.
Жизнь Гофмана похожа на сказки, которые он писал. В ней также переплетаются реальность и вымысел, земное и небесное… Художник неотделим от творчества, а творчество вторгается в жизнь художника.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
История превращения человека в Бога с одновременным разоблачением бессмысленности данного процесса, демонстрирующая монструозность любой попытки преодолеть свою природу. Одновременно рассматриваются различные аспекты существования миров разных возможностей: миры без любви и без свободы, миры боли и миры чувственных удовольствий, миры абсолютной свободы от всего, миры богов и черт знает чего, – и в каждом из них главное – это оставаться тем, кто ты есть, не изменять самому себе.
Жизнь подростка полна сюрпризов и неожиданностей: направо свернешь — друзей найдешь, налево пойдешь — в беду попадешь. А выбор, ох, как непрост, это одновременно выбор между добром и злом, между рабством и свободой, между дружбой и одиночеством. Как не сдаться на милость противника? Как устоять в борьбе? Травля обостряет чувство справедливости, и вот уже хочется бороться со всем злом на свете…
«Однажды протерев зеркало, возможно, Вы там никого и не увидите!» В сборнике изложены мысли, песни, стихи в том мировоззрении людей, каким они видят его в реалиях, быте, и на их языке.
Всю свою жизнь он хотел чего-то достичь, пытался реализовать себя в творчестве, прославиться. А вместо этого совершил немало ошибок и разрушил не одну судьбу. Ради чего? Казалось бы, он получил все, о чем мечтал — свободу, возможность творить, не думая о деньгах… Но вкус к жизни утерян. Все, что он любил раньше, перестало его интересовать. И даже работа над книгами больше не приносит удовольствия. Похоже, пришло время подвести итоги и исправить совершенные ошибки.