Люди, люди… и еще раз люди - [3]

Давид тряхнул головой. Лихорадка прошла, и рана на лбу перестала кровоточить. Чья-то сострадательная рука положила на рану тампон из корпии и истолченных трав, и голову обволакивала приятная прохлада.

Одно из созданий схватило дряблый бурдюк, налило оттуда воды в выдолбленную тыкву и протянуло тыкву Давиду.

— Твоя… пить… — произнесло оно.

Брови у Давида взметнулись. Он сразу позабыл о сосуде, протянутом ему. Надо же, это существо говорило на его родном языке! Ей-богу, ко всему он был готов, но только не к этому.

— Твоя пить, — повторил гуманоид. — Твоя пить еще и твоя быть лучше.

Давид выхватил тыкву у него из рук и сел.

— Как… значит, вы говорите по-французски? Кто вас научил?

Создание, кажется, не поняло его вопроса. Оно повернулось к другим, и на губах у всех затеплились простодушные улыбки.

— Твоя пить. Твоя надо пить.

— Послушайте… Вы все такие славные… вы спасли мне жизнь. Вы, наверное нашли меня в лесу и принесли сюда, чтобы ухаживать за мной?

— Лес… да, лес… — подтвердило существо с бурдюком.

— Я очень признателен вам, но я хочу спросить. Как это получается, что вы говорите на том же языке, что и я?

На лицах сидевших вокруг него созданий не выразилось ничего, они оставались безразличны. В их глазах не было ни проблеска, ни капельки понимания, которое могло бы побудить Давида обратиться к ним со своими вопросами. Дремучесть и невежество этих людей чувствовались буквально во всем.

Это были приматы. Возможно, они принадлежали к расе, занимающей промежуточную ступень между человеком и животными. Давид через силу заставил себя смириться с этой мыслю.

Но, тем не менее, необходимо было все разузнать в точности.

Эти приматы, хоть и крайне слабо, но — знали язык землян, и надо было выяснить источник этого знания. Вполне вероятно, что он вступил в контакт с представителями мира, уже колонизированного землянами, и, стало быть, можно было надеяться, что где-нибудь неподалеку расположен один из центров космической связи. Давид почувствовал, что надежда на спасение, пробудившаяся в нем, быстро перерастает в уверенность.

— Вы можете проводить меня к своему начальнику? К тому, кто может понять, о чем я спрашиваю?..

Среди гуманоидов возникло какое-то оживление, словно они сомневались, верно ли его поняли; потом существо с бурдюком покачало головой.

— Начальник? — переспросило оно.

— Да. К большому начальнику… Большому господину… Самому сильному начальнику…

Существо с бурдюком как будто задумалось.

— Твоя идти, — неожиданно произнесло оно.

Давид положил на землю тыкву и пошел вслед за ним. Взгляд его рассеянно скользил по, сторонам. Они шли по широкой долине, тянущейся вдаль, за горизонт. Справа был виден лес, издалека напоминающий занавес. Создания, подобные тем, которые спасли его, занимались рубкой деревьев. Они подпиливали стволы, валили их на землю, а другие бригады начинали тут же обрубать ветки и разделывать древесину. Они работали топорами и ручными пилами самых примитивных конструкций. Этой работой были заняты целые семьи, включая женщин и даже детей — их усилия также вливались в общий коллективный труд.

Но это было не все. На противоположной стороне поля, слева от Давида, тоже трудились рабочие бригады: эти добывали гранит в каменоломне. Огромные глыбы откалывались от скалы и сбрасывались в долину, а там их облепляли другие камнетесы и принимались остервенело бить по ним кирками и кувалдами. Они били, колотили, стучали, охваченные каким-то непонятным яростным исступлением.

По мере того, как Давид продвигался вперед вслед за своим провожатым, шум перерастал в грохот. Не этот ли шум и был причиной внезапной смерти Ваго? Нет, все-таки не он. Шум от кирок и лопат не мог содержать ультразвуковых колебаний, гибельных для ушей венерианца. Для этого требовалось что-то другое… что-то другое, чего слух Давида попросту не улавливал. Но что это могло быть?

Они прошли вдоль чего-то непонятного — Давид про себя назвал это кладбищем. Во всяком случае, оно очень напоминало кладбище с ровными рядами могильных холмов, — но ни крестов, ни каких-либо иных сооружений, которые напоминали бы культовые, нигде не было.

Они обогнули этот обширный некрополь, и существо с бурдюком подвело Давида к скопищу убогих строений. Это были хижины и лачуги, собранные из древесных стволов и обмазанные гончарной глиной, такие же жалкие, как и те существа, которые обитали в них.

Миновав хижины, они вышли на пустырь, заросший густым кустарником, и существо с бурдюком направилось к одному из себе подобных — высокому лохматому парню, вся одежда которого состояла из одной набедренной повязки.

Размахивая молотком на длинной рукоятке, он бил по большой стальной пластине, висевшей на деревянных угольниках, — удар за ударом, удар за ударом, — производимый им шум был ужасен, и Давида поразило, как этот бедняга может выносить такой адский грохот. Зачем он это делал? В чем заключалась польза от этих ударов, от которых, казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки в ушах и которые, по всей видимости, полагалось наносить безостановочно?..

Производитель шума ни на секунду не прервал своего занятия, когда отвечал на вопросы существа с бурдюком, а Давида он не удостоил ни единым взглядом.