Люди – книги – люди. Мемуары букиниста - [41]

Был ещё один минус в получении именно знамени. Дело в том, что его надо было доставить из Дома ВТО (то, бишь, с угла улицы Горького и Тверского бульвара на улицу Качалова). Эта честь всегда выпадала на Фирину долю. Однако, наша Эсфирь Юрьевна и пятидесяти метров не способна пройти на собственных ногах; обычно, она ловит первую попавшуюся машину, в крайнем случае, пытается остановить троллейбус. А тут надо пройти весь Тверской бульвар, да ещё пол-улицы Качалова, да ещё под красным знаменем, потому что Фиру с красным знаменем ни один шофёр в машину не сажал: оно просто туда не влезало. Одним словом, хлопот с этим знаменем не оберёшься, а радости никакой.

Ну, теперь вы сами пронимаете, что весь здоровый коллектив 79-го магазина дружно предпочитал второе место первому. Это не было продажей первородства за чечевичную похлёбку, это было разумнее. Маленький скромный вымпел и в смысле доставки не был обузой, и висел прямо в торговом зале, у всех на виду, а честно заработанные пятьдесят рублей мы могли спокойно пропить все вместе, без высокого начальства, так как оно в это время пропивало деньги того магазина, который занял первое место.

Наш обычай в подобном случае был патриархально прост. В первый же удобный для всех день Фира звонила в ресторан гостиницы «Советская», узнавала, есть ли там цыплята или бастурма, на худой конец, сациви или шашлык, брала нашу самую большую алюминиевую кастрюлю с помятыми боками, пару сумок, побольше обёрточной бумаги, прихватывала с собой одну из девчонок – обычно, Риту или Наталью Кочерыжку – и на машине (обязательно на машине!) отбывала в гостиницу «Советская». Там у неё всегда была какая-нибудь знакомая официантка. Мы все нетерпеливо ожидали её возвращения, глотая слюни и считая минуты, оставшиеся до обеда. В этот день мы норовили закрыть магазин на обед как можно раньше и ругались с покупателями особенно рьяно.

Длинный стол в кухне накрывался старенькими белыми скатертями, расставлялись разномастные тарелки и стаканы, на плиту ставился налитый доверху чайник и на салфетки резалась всё та же обёрточная бумага – билетная, самая дефицитная, раздобытая всё той же Фирой по огромному блату в нашем ОХО.

На стол ставились бутылки с вином – чаще с сухим, иногда с портвейном, порою водка или коньяк. Вина у нас всегда было навалом, покупатели нас баловали. Ну, а коли не было презентованного, то кого-нибудь из нас спешно командировали к Никитским, «да чтоб успела к часу»! По дороге прихватывались и пирожные, если не было в наличии дарёного торта или конфет.

Вокруг стола на кухне расставлялись все стулья и банкетки, какие только были в магазине, выносился даже стул из кассы (прямо из-под очередного кассира). Но за стол никто не садился; голодные, мы бродили по магазину, ожидая кормилицу Фиру Наконец раздавался яростный стук в дверь, кто-нибудь бросался открывать, и появлялась Фира, гордая и счастливая, а за ней – Рита, держа в объятиях кастрюлю, обёрнутую бумагой, чтобы сохранить тепло. У Фиры в руках была сумка с лавашем и заветной бутылкой, в которую был налит чесночный соус. В отдельной бумаге был завёрнут гарнир – крупно нарезанный репчатый лук и солёные огурцы или, редко, оливки.

Вот тут уж все дружно бросались усаживаться, всегда было тесновато, хотя каждый занимал своё место, практически несменяемое годами. Например, Галина Андреевна всегда сидела за дальним концом стола, у окна. За колонной, рядом с ней – Татьяна Н-ва. Напротив Галины Андреевны сидели Александра Фроловна и Мария Яковлевна. С другой стороны колонны сидела Елена Павловна, которая не любила быть на виду. Фира сидела посередине стола, спиной к плите, чтобы удобнее было обслуживать публику, мы с Верой занимали место ближе к дверям, чтобы подходить к телефону. В общем, все свято блюли традицию и находили в этом своё удовольствие.

Наливались стаканы и рюмки, Александра Фроловна произносила тост, что-нибудь вроде: «Ну что ж, девочки, большое спасибо, хорошо поработали, будем здоровы», мы дружно выпивали, а потом принимались за цыплят и бастурму, демократично и в то же время в высшей степени лояльно разложенных Фирой по нашим тарелкам.

Собственно говоря, даже по остаткам на тарелках я и сейчас бы могла определить, кто из них ел. Вот остаток двух «архиерейских носов» – это Ритина тарелка, она их любит, и кто-то пожертвовал ей свой; вот горка перемолотых зубами куриных косточек – совсем крошечная – всё, что оставила Наталья С, да и у меня не больше; вот начатые и недоеденные кусочки бастурмы – это Галина Андреевна, как всегда, не сумела с ними справиться; вот почти нетронутая тарелка с цыпленком – ну, конечно, это – Александры Фроловны, в компании она всегда очень медленно и мало ест. После пиршества Елена Павловна заботливо собирает все косточки в полиэтиленовый мешок – для своих собак. Пусть у них тоже будет праздник.

Наши физиономии краснеют, всем жарко от вина и выпитого чая, по магазину плывёт шашлычно-чесночный дух. Наш обед заканчивается, и самые трезвые и дисциплинированные идут на свои рабочие места, старшие продолжают сидеть в кухне и обсуждать свои и чужие дела, при этом Мария Яковлевна старается запихнуть кого-нибудь из девчонок вместо себя в кассу, так как ей невмоготу пробивать чеки и считать деньги, в то время как Александра Фроловна и Елена Павловна с Галей треплются на кухне.