Люди – книги – люди. Мемуары букиниста - [40]

Вот это всё и пронеслось у меня в голове, когда Овидий сказал: «А вот некоторые думают, что это американец написал».

– Да нет же! – горячо возразила я. – Какой там американец! Это же трое наших припадочных написали! Как их там, ну…

С Овидием вдруг что-то произошло. Лицо его сделалось одновременно и суровым и совершенно растерянным.

– Вот как, – сказал он. – А знаете, я ведь один из них.

Тут пришла моя очередь растеряться, чего на работе я себе никогда не позволяла. Идиотка, идиотка я этакая! Действительно, он ведь не только Овидий, он ведь ещё и Горчаков! А эти чёртовы Горпожаксы – это же Горчаков, Поженян и Аксёнов. Надо было расплачиваться за своё хамство, и я начала лепетать:

– Ну, понимаете, это мне «Джон Грин» не понравился, другим же очень нравится. Вот, например, у меня сосед…

Но Овидию уже не хотелось мне внимать. Он был уязвлён бесповоротно.

– Припадочные, – повторял он, – припадочные! Вот сейчас приеду домой, позвоню Аксёнову, скажу ему, что он – припадочный. А я-то ещё хотел вам эту книгу подарить!

– Спасибо большое, я знаю, что другим очень нравится, а я вот как-то не прониклась, – продолжала я оправдываться, не зная, как выйти из этого дурацкого положения и лихорадочно дописывала квитанцию.

На моё счастье зазвонил телефон. Я схватила трубку и впервые в жизни с наслаждением вступила в официальную беседу. Разговора мне хватило как раз до конца списка: прижимая к уху телефонную трубку, я сунула Овидию список и квитанцию и потыкала ручкой по направлению к кассе: иди, мол, получай свои деньги. Разумеется, «спасибо» я от него не услышала.

Когда Овидий удалился, я стала размышлять над тем, что произошло, и, скажу честно, довольно быстро успокоилась. В конце концов, ну что я такого сделала? Ну, нечаянно сказала правду. Пусть хоть один раз в жизни её услышит, может быть, в следующий раз подумает, прежде чем что-нибудь написать. Во всяком случае, тут мне бояться нечего. А вот чего я действительно боюсь – вдруг мой сосед Валера обо всём этом узнает? Он меня тогда просто, как лось, затопчет. Поэтому я вас попрошу: никогда, ни за что, ему об этом не рассказывайте. Даёте честное слово?

* * *

Я всё никак не подберусь к главной теме своего повествования. Мне очень хочется рассказать о том, как мы умудрялись существовать в море лжи, дурацких обманов и миражей, которые сами же и создавали, и при этом оставаться, как говорится «внутренне свободными».

Одним из таких дурацких миражей было так называемое «соцсоревнование». Сейчас, пожалуй, и не сразу вспомнишь, о чём, собственно, идёт речь. А в те времена это самое социалистическое соревнование никому житья не давало, как будто нельзя было просто тихо-мирно и хорошо работать и ни с кем при этом не соревноваться. Меня эта чушь, как и всех остальных, ужасно раздражала, но мы настолько привыкли ко всякой большой и маленькой лжи, что эта средняя ложь погоды не делала. Мы придуривались, что соревнуемся, а начальство придуривалось, что оно нас за это награждает. С кем, интересно, мог соревноваться наш магазин, когда он был монополистом? А вот, поди ж ты, соревновался. Что из этого получалось, я вам сейчас расскажу.

Глава 14. «Соцсоревнование» (глава написана в 1987 году)

«Да, чести много, а денег мало!

Тра-ля, тра-ля, тра-ля!!!»

(Моцарт. «Женитьба Фигаро»)

Наш коллектив не любил занимать первое место по соцсоревнованию. Это вовсе не означает, что нам нравилось проигрывать. Мы любили занимать второе. На это у нас был свой резон.

Дело в том, что в случае, когда мы занимали первое место, нам вручалось переходящее красное знамя и премия – ну, скажем, рублей сто. Если же мы оказывались на втором – нам доставался вымпел и что-то около пятидесяти рублей премии. Так какая же в этом выгода? А вот какая.

Во-первых, премию за первое место полагалось пропивать директору и профоргу вкупе с высоким начальством: из чувства благодарности за то, что «треугольник» нам её присудил. После торжественного вручения знамени в доме ВТО, где обычно проходили москниговские вечера в те времена, сбивалась тесная компания из директора Москниги Сергея Ерофеевича Поливановского, директора Мосбуккниги Нила Ивановича Адреева, секретаря парторганизации Валентина Семёнова, председательницы месткома Скавинской да ещё двух-трёх директрис магазинов, наиболее близких начальству. Разумеется, ста рублей на эту гоп-компанию было маловато, тем более в ресторане ВТО, поэтому Александре Фроловне приходилось докладывать свои.

В празднике по поводу получения 79-м переходящего красного знамени обычно участвовала наша магазинная элита: само собой разумеется, директор Александра Фроловна, наш бессменный профорг Фира и бухгалтер Мария Яковлевна. Высокое начальство всякий раз заманивало Елену Павловну, но она от этой чести всякий раз отказывалась под каким-нибудь благовидным предлогом.

Короче говоря, праздник обходился недёшево, но радости нашему коллективу он никакой не приносил, если не считать, конечно, самого красного знамени, которое на целый год поселялось в кабинете Александры Фроловны, куда почти никто никогда не входил, включая её самоё, поскольку она предпочитала нашу кухню. Иногда в кабинете в двух креслах отсыпалась Фира (по слабости здоровья), иногда по телефону битый час трепалась Мария Яковлевна. И всё.