Люди из тени - [4]

— Поработай хорошенько кулаком.

На кухонном столике в ряд лежали уже заправленные ханкой одноразовые шприцы, упаковки от них виднелись в переполненном мусорном ведре. Прошли те времена всеобщей необразованности, когда вся шатия кололась одним «баяном». Нынче на дворе свирепствует СПИД, надо себя беречь! Врачельники из организации «Снижение вреда» даже бесплатно выдают одноразовые шприцы и презервативы. Замечательную программу ввел великий гуманист Джордж Сорос, гранты под нее выдает. Нашлись, правда, завистники, которые считают, что эта программа — первый шаг к легализации наркотиков в России. Но, как модно нынче выражаться, это их проблемы, то есть, завистников. Ведь есть, например, хорошая страна Голландия, где наркоманы бесплатно получают свой утренний «дозняк», чтобы не окочурились.

Когда вены на руке Басана вздулись, «бондарь» выбрал наиболее подходящую и профессиональным, отработанным движением ввел в нее иглу. У Басана все пошло классически. Не успел «бондарь» ослабить удавку жгута, а его «пациент» подняться со стула, как Басан поймал «приход». Это кратковременное, не более одной минуты, острое состояние наивысшего наслаждения, которое по сопоставимости достигало, и даже превосходило, оргазм. Собственно, ради этой минуты, не считая снятия «ломки», большинство наркоманов и претерпевало все остальные мучения и сам факт добровольного вычеркивание самих себя из нормальной жизни.

Молниеносный обжигающий «приход» сменился кайфом, длившимся несколько часов. Басан валялся на матрасе, среди остальных наркоманов, а мозг его пребывал в состоянии эйфорического расслабления, которое накатывалось волнами блаженства, размывая все ниточки, связывающие с реальным миром. Не было ничего настоящего и стоящего, не было прошлого и не было будущего. Перед ним распахнулась Вечность.

Но это было иллюзия прекрасной Вечности. Она сменилась тем, что наркоманы называют «отходняком». Такую гнусность Басан не испытывал никогда. Поверхностный, прерывистый, тревожный сон. Его целый день буквально сифонило: тошнота, рвота, которая временами становилась неукротимой, да еще понос, черт бы его побрал! Казалось, этому не будет конца. Но, наконец, организм утихомирился, и обессиленный Басан поплелся домой.

— Где ты шлялся три дня? — с угрозой спросил отец и вдруг, увидев пятно засохшей крови на рукаве мятой рубахи сына, резко приказал: — А, ну-ка, живо закатай рукав!

Басан безвольно подчинился, оголил руку. В локтевом сгибе вокруг точечной ранки от укола растекался красноречивый синюшно-багровый кровоподтек с зеленоватыми краями. Отец не стал бить Басана, он весь как-то сник. Грузно сел на стул и закурил крепкий «Донтабак», чего никогда не позволял себе делать в квартире. Летом он выходил курить на балкон, а зимой в коридор, где у окна лестничной клетки была приспособлена банка из-под кофе — пепельница.

Глухим, тихим голосом проговорил:

— Лучше бы тебя убили в драке или посадили в тюрьму. Из лагеря не все возвращаются отморозками отпетыми, некоторые остаются людьми. А так ты наверняка пропадешь, Басан, сынок! С ними ты перестанешь быть человеком!

Мать встретила новость более эмоционально, разрыдалась, умоляя сына больше этого не делать и расстаться с дурной компанией. Даже умничка Деля смотрела на старшего брата с состраданием.

Смешанные чувства бурлили в душе Басана. Преобладало чувство вины перед домашними, даже жалость к ним. Ведь это из-за него они так беспокоились и переживали, а он, бессовестная скотина, совершенно не думал о том, что причиняет им боль. Неожиданная реакция сурового отца, выглядевшим таким беззащитным от свалившейся на его голову беды, которой он не в силах был противостоять, особенно задела Басана. Неужели он, Басан, такой черствый и неблагодарный, что в состоянии платить только черной монетой за заботу и любовь?! Мысленно, он дал зарок, даже клятву, что отскочит от Очира и бросит экспериментировать с наркотиками. В памяти еще были свежи все «прелести» «отходняка».

Но… через пару дней, прихватив с собой Делину приставку для компьютерных игр, он явился на «стрелку», назначенную Очиром, и снова очутился в знакомом уже притоне. Желание снова пережить «приход» оказалось сильнее благих намерений.

«Психолог» Очир оказался прозорлив, наркотическая зависимость у Басана сформировалась исключительно быстро; для этого потребовалось всего две-три недели. За это время он практически разорил и так не богатую родительскую квартиру. В конце концов, отец выставил его за дверь, невзирая на причитания матери:

— Ты мне больше не сын! Уходи и не возвращайся! Ты уже почти взрослый человек, и сам добровольно выбрал себе дорогу. Терпеть такое в своем доме я не намерен. Возить тебя по больницам, у нас денег нет, да и бесполезное это дело, говорят. А у нас с матерью на руках дочка, надо хоть ей дать ума. Ступай, и не попадайся мне на глаза!

Басан не представлял, сколько усилий потребовалось отцу, чтобы решиться на такой поступок, но его родитель был человеком слова и дела, и, задумав что-то, от своего выбора не отступал. А содержать наркомана, да еще материально поддерживать порок, было противно его душе.