Люди Джафара - [27]
В общем, в подобной ситуации появляется целая гроздь всяких неприятных вопросов, отвечать на которые никому не хочется. Потому что как ни ответь, это всё-равно влияет на продвижение по службе, на карьеру, на новые назначения, и на спокойный сон тоже. Точно так же, как и ответы на вопрос Джафара: «Почему вы получили двойку, товарищ курсант?» Как ни отвечай, а своё ведро дерьма всё-равно получишь. А то и два.
Так почему же мне, дураку эдакому, когда понял, откуда ветер дует, было просто не написать рапорт об исключении по собственному желанию, да и дело с концом? Не знаю. Честное слово, не знаю. Может, всё та же инерция, клеевая река. А может, просто переклинило. Помню только, что лишь одна мысль меня тогда постоянно буравила: «Ну, гады, посмотрим, что вы ещё сможете со мной сделать!..»
Короче говоря, отсидел ещё пять суток. И вернулся в дивизион одновременно с теми, кто из отпуска ехал. Они ко мне, дескать, как отдохнул, Кондырев? Никто ведь не знает, что я весь отпуск на губе «отдыхал». Однако нос вешать покуда нечего, так что отвечаю стандартно, мол, хрен вам снилось, как я отпуск провёл, мужики. Веселился на всю катушку и всё такое.
И тут вызывают к комдиву.
«Шо, обидно, товарищ курсант, шо дома не побывали?»
Конечно обидно, чего уж там! Я за все четыре года в отпуске был всего три раза. Так ясное дело, что обидно. Но вида не показываю.
«Ничего, товарищ майор, переживу как нибудь.» «Ну шо, сделали выводы?» «Сделал,» — отвечаю. Джафар даже из-за стола привстал: почувствовал, что что-то не так идёт.
«И какие же выводы вы сделали, товарищ курсант?» «Что вы зря меня вместо отпуска на губу посадили, товарищ майор!»
«А-а, вы ничего не поняли, товарищ курсант! — багровеет Джафар. — Вы не поняли, насколько ваше поведение не соответствует уставным требованиям!..»
«Да нет, я всё понял, товарищ майор. Вы хотите, чтобы я вас боялся. Этого не будет.»
Чёрт, как же так? — было написано у него на лице, — Кондырев не сломался! Безобразие!
И тогда он произнёс фразу, определившую всё дальнейшее развитие событий.
«Даю вам слово охвицера, товарищ курсант Кондырев, — сказал Джафар, выпрямившись в полный рост и для официальности надев шапку, — шо сделаю всё от меня зависящее, шобы вас исключить. Вы у этом училище учиться не будете!..»
И правда, потом я убедился, что он действительно сделал всё от него зависящее.
После этого разговора комдив начал планомерно готовить почву для моего исключения.
Но — к худу или к добру — эта история растянулась ещё на долгих полтора года…
«…У тебя никогда так не бывает?..»
«Как?»
«Ну… вроде, всё нормально, никаких проблем, и вдруг что-то как накатит, защемит, и захочется чего-то такого… такого…» — я прищёлкиваю пальцами, не находя нужного слова, и с надеждой смотрю на Маринку.
«Чего это „такого“?» — улыбается она, поудобнее сворачиваясь калачиком в кресле.
«Ну, допустим… допустим, сейчас мне остро захотелось оказаться году этак в тысяча пятьсот девятнадцатом где-нибудь неподалёку от Веракруса… Желательно, четвёртого марта…»
«Веракрус? — в её глазах появляется интерес. — Это где-то в Америке?»
«В Мексике, — поясняю я. — Четвёртого марта тысяча пятьсот девятнадцатого года в Веракрусе высадился Эрнандо Кортес… — я вижу, что нисколько не прояснил ситуацию, и продолжаю: — Это был испанский конкистадор, завоевавший империю ацтеков… Эх, вот было времечко!.. Представь себе: яркий солнечный день, белый как сахар песок пляжа, сочно-зелёные джунгли, дымящийся конус вулкана на горизонте… — меня уже понесло. — …В лазурной воде залива отражаются каравеллы с крестами на парусах, а через пляж в сторону джунглей, увязая в песке, нестройной толпой движутся вооружённые люди. Старинные кулеврины, лошади в цветастой сбруе, акебузы, алебарды, пёстрые флажки на пиках; солнце отражается в начищенных до блеска кирасах и шлемах… хотя нет, пожалуй, у конкистадоров кирасы и шлемы не были начищены до блеска… — я груснею. — Скорее всего, они были покрыты чернью… а даже если и нет, то всё-равно, это же не регулярная часть, они бы не стали мучаться, начищая доспехи, словно для какого-нибудь смотра… Эх, Джафара на них нет!» — вздыхаю я через секунду с плохо скрытой завистью.
«Что, здорово он тебя донимает?» — с сочувствием спршивает Маринка, опуская руку мне на локоть.
«А? Да нет. Нет. Пустое», — отмахиваюсь я, не имея ни малейшего желания возвращаться из сказочной эпохи конкисты в мрачное сегодня. — … Так вот, а на циклопических стенах Теночтитлана, возведённых, кажется, руками бессмертных богов, испанцев ожидают огромные толпы меднокожих гордых людей в цветастых одеждах и головных уборах из перьев, увешанные золотыми серьгами, ожерельями и браслетами. Копья и стрелы ацтеков готовы поразить воинственных пришельцев, прибывших из-за моря, а за спинами воинов Монтесумы возвышаются гигантские ступенчатые пирамиды, и величественный Попокатепетль возносит седую вершину в безоблачное небо, и дымится под обсидиановыми ножами густая кровь несчастных, принесённых в жертву безжалостному Уитцилопочтли, богу войны…
«Красиво… — задумчиво произносит Маринка, не сводя с меня восхищённого взгляда. — Как волшебная сказка… А дальше что?»
Книга молодого писателя Валерия Примоста — это плод его личного опыта и мучительных раздумий. Она повествует о жизни солдата в Забайкальском военном округе серединиы восьмидесятых, о давящем человеческие судьбы армейском механизме. Это обнаженный до крика рассказ о том, чего не может быть между людьми, о том, какая хрупкая грань отделяет человека от нечеловека, от человека, превратившегося в одноклеточное либо в хищного зверя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Требуется вычитка, желательна сверка с бумагой — много ошибок OCR, вычитано глава 6–9.
Книга Валерия Примоста «Приднестровский беспредел» продолжает серию «Эпицентр». Крушение идеалов молодого человека, оказавшегося в центре Приднестровского конфликта — результат раскрытия беспрецедентной коррупции в высших армейских кругах.
Роман «Конец века в Бухаресте» румынского писателя и общественного деятеля Иона Марина Садовяну (1893—1964), мастера социально-психологической прозы, повествует о жизни румынского общества в последнем десятилетии XIX века.
Начинается прозаическая книга поэта Вадима Сикорского повестью «Фигура» — произведением оригинальным, драматически напряженным, правдивым. Главная мысль романа «Швейцарец» — невозможность герметически замкнутого счастья. Цикл рассказов отличается острой сюжетностью и в то же время глубокой поэтичностью. Опыт и глаз поэта чувствуются здесь и в эмоциональной приподнятости тона, и в точности наблюдений.
В книгу включены две повести — «Горы высокие...» никарагуанского автора Омара Кабесаса и «День из ее жизни» сальвадорского писателя Манлио Аргеты. Обе повести посвящены освободительной борьбе народов Центральной Америки против сил империализма и реакции. Живым и красочным языком авторы рисуют впечатляющие образы борцов за правое дело свободы. Книга предназначается для широкого круга читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эти дневники раскрывают сложный внутренний мир двадцатилетнего талантливого студента одного из азербайджанских государственных вузов, который, выиграв стипендию от госдепартамента США, получает возможность проучиться в американском колледже. После первого семестра он замечает, что учёба в Америке меняет его взгляды на мир, его отношение к своей стране и её людям. Теперь, вкусив красивую жизнь стипендиата и став новым человеком, он должен сделать выбор, от которого зависит его будущее.
Писатель Дмитрий Быков демонстрирует итоги своего нового литературного эксперимента, жертвой которого на этот раз становится повесть «Голубая чашка» Аркадия Гайдара. Дмитрий Быков дал в сторону, конечно, от колеи. Впрочем, жертва не должна быть в обиде. Скорее, могла бы быть даже благодарна: сделано с душой. И только для читателей «Русского пионера». Автору этих строк всегда нравился рассказ Гайдара «Голубая чашка», но ему было ужасно интересно узнать, что происходит в тот августовский день, когда герой рассказа с шестилетней дочерью Светланой отправился из дома куда глаза глядят.