Любви все звания покорны. Военно-полевые романы - [26]

Как следствие последней драмы

После отъезда из дивизии комиссара с женой Василий Иванович получил страшный удар, от которого вряд ли уже смог оправиться. Это была вторая половина августа, то есть до его гибели, 5 сентября 1919 года, оставалось меньше трех недель. Его жизнь померкла. Он потерял к ней всякое влечение. Вполне возможно, что эта личная драма сыграла свою роковую роль в последние дни его жизни, когда он впервые проиграл свое последнее сражение.

5 сентября в результате глубокого рейда казаков было совершено внезапное нападение на г. Лбищенск, где находился штаб 25-й дивизии. Штаб Чапаева оказался изолированным от своих полков. Они были разбросаны друг от друга на десятки верст. «Катастрофа может случиться со дня на день», – предупреждал Василий Иванович штаб армии за день до трагедии. Узнав, что поблизости появились разъезды белых, он отдал приказ о приведении в полную боевую готовность всех имеющихся при своем штабе сил. Но трагедии избежать не удалось.

Красноармеец Ф. Богданов, участник и очевидец тех событий позже расскажет:

«…В Лбищенске казаками были взяты все списки: и командный состав, а также коммунисты. Были вызваны по спискам в количестве 400 человек и на р. Урал расстреляны, немногим пришлось убежать, спасаясь вплавь через реку. Во время паники красноармейцы метались по улицам, а в это время их рубили казаки беспощадно. С горстью красноармейцев Чапаев было сгруппировался около р. Урал, будучи ранен и окружен казаками, бросился в р. Урал».

А в 1962 году дочь Василия Ивановича, Клавдия, получила из Венгрии письмо. Ей писали бывшие чапаевцы, которые проживали в Будапеште. В нем говорилось: «…Когда Василия Ивановича ранило, комиссар Батурин приказал нам (двум венграм) и еще двум русским из ворот и забора сделать плот и всеми правдами-неправдами суметь переправить Чапаева на другой берег Урала. Мы сделали плот, но уже сами тоже истекали кровью. И на тот берег Василия Ивановича все-таки переправили. Когда гребли, он был жив, стонал… А как к берегу доплыли – его не стало. И чтобы над его телом не издевались, мы закопали его в прибрежном песке. Закопали и забросали камышами. Потом сами потеряли сознание от потери крови…»

Петр Семенович Исаев – Петька – у Чапаева занимался вопросами связи. Был начальником связи бригады, командиром батальона связи, помощником начальника связи дивизии. Через год после смерти своего командира он застрелился. Его красивая жена не смогла пережить позора после выхода фильма «Чапаев», где киношный Петька «крутит» роман с пулеметчицей. Несмотря на уговоры близких, она повесилась. Их дочь не смогла оправиться после смерти матери и тоже вскоре умерла. Их сын до самой своей смерти ненавидел все, что было связано с именем Чапаева.

P.S. Только так и рушатся устоявшиеся десятилетиями мифы. И только после этого, вглядываясь в прошлое, мы начинаем понимать, что и там были люди точно такие же, как и сейчас. Просто за годы изменились лица, одежда, но, увы, не сам человек.

Женщины маршала Тухачевского

«Вообще чувствовал себя с женщинами лучше»

12 июля 1914 года перворазрядный юнкер Александровского военного училища, получивший по военным знаниям не менее 11 баллов, а по общеобразовательным предметам не менее 9, был произведен в чин подпоручика гвардейской пехоты.

Его первым местом службы был определен лейб-гвардии Семеновский полк. Оставались позади два года учебы, как последние годы его беззаботной юности. Весьма самонадеянному и стройному юноше (со слов известного музыканта Л. Сабанеева) впереди виделась блестящая карьера, ведь и он сам чувствовал себя рожденным для великих дел.

После двухнедельного пребывания в лагерях на Ходынке состоялся долгожданный выпуск. Великий русский писатель А. И. Куприн, также выпускник Александровского училища, в своем прекрасном романе «Юнкера» описал то, что было знакомо будущему красному маршалу: «В семь часов сделали перекличку. Батальонный командир отдал приказание надеть юнкерам парадную форму. В восемь часов юнкеров напоили чаем с булками с сыром, после чего Артабалевский приказал батальону построиться в двухвзводную колонну, оркестр – впереди знаменной роты и скомандовал:

– Шагом марш.

Утро было нежаркое и непыльное. Быстрый крупный дождь, пролившийся перед зарею, прибил землю: идти будет ловко и нетрудно. Как красиво, резво и вызывающе понеслись кверху звуки знакомого марша “Под двуглавым орлом”, радостно было под эту гордую музыку выступать широким, упругим шагом, крепко припечатывая ступни. Милым показалось вдруг огромное Ходынское поле, обильно политое за лагерное время юнкерским потом. Перед беговым ипподромом батальон сделал пятиминутный привал – пройденная верста была как бы той проминкой, которую делают рысаки перед заездом. Все оправились и туже подтянули ремни, расправили складки, выровняли груди и опять – шагом марш – вступили в первую улицу Москвы под мужественное ликование ярко-медных труб…»

«Батальон уже прошел Никитским бульваром и идет Арбатской площадью. До Знаменки два шага. Оркестр восторженно играет марш Буланже. Батальон торжественно входит в училищный плац и выстраивается поротно в две шеренги».