Любовные похождения шевалье де Фобласа - [7]
Четыре месяца я почти ежедневно виделся с Софи, мы так привыкли быть вместе, что уже не могли обходиться друг без друга. Известно, что любовь, когда мы еще не признаемся в ней сами себе или стараемся скрыть, придумывает ласковые прозвища, заменяя ими более нежные слова, которые она подразумевает и которых ждет. Софи называла меня своим юным кузеном, а я ее — милой кузиной. Наша взаимная нежность сквозила в каждом поступке, светилась в каждом взгляде; наши уста еще не решались сказать о ней вслух, а сестра или ничего не знала, или хранила тайну своей подруги. Слепо отдаваясь первым влечениям природы, я не понимал их истинной цели. Я был счастлив, разговаривая с Софи, счастлив, слыша ее голос. Я изредка целовал ее ручку, но желал большего и сам не знал, чего именно. Близилось мгновение, когда одной из самых обворожительных женщин столицы суждено было рассеять окружавший меня мрак и посвятить в сладкие тайны Венеры.
2
— Я хочу, — прибавил он, — завтра же отвести вас на блистательный бал в собрании22, я непременно бываю там четыре раза в неделю, и вы наконец увидите хорошее общество.
Я еще колебался.
— Застенчив, точно девица, — продолжал граф. — Или вы боитесь за вашу честь? Оденьтесь в женское платье: прикрытая одеждами, которые вселяют уважение, ваша честь будет под хорошей защитой.
Я засмеялся, сам не зная почему.
— Право, — настаивал граф, — дамский костюм вам очень пойдет. У вас тонкие черты и нежное лицо, едва осененное пушком; это будет прелестно!.. И потом, я хочу подразнить одну особу... Шевалье23, оденьтесь в женское платье: мы позабавимся... Это будет восхитительно!.. Вот увидите, увидите!
Предложение переодеться мне понравилось, но прежде всего мне хотелось показаться в дамском платье Софи. На следующий день ловкий портной, предупрежденный графом, принес мне одну из тех амазонок, что носят англичанки24, когда ездят верхом. Изящный парикмахер причесал меня и прикрыл волосы белой касторовой шляпкой25. Я прошел к отцу; заметив меня, он направился ко мне со встревоженным лицом, потом внезапно остановился.
— Ну и ну! — засмеялся он. — Мне показалось, что вошла Аделаида.
Я заметил, что он мне льстит.
— Нет, я в самом деле принял вас за Аделаиду и удивился, как это она без дозволения покинула монастырь и явилась сюда в таком странном наряде! Только не вздумайте возгордиться приятной наружностью — главное мужское достоинство не в этом.
В комнате был дю Портай.
— Барон! — воскликнул он. — Как можно...
Мой отец как-то странно посмотрел на друга, и тот умолк.
Отец сам предложил поехать в монастырь. Аделаида не сразу узнала меня. Барон, восхищенный моим сходством с сестрой, осыпал нас ласками и целовал то Аделаиду, то меня. Между тем сестра каялась в том, что пришла в приемную одна.
— Как досадно, что я не привела подругу. Вот было бы весело посмотреть на ее изумление! Дорогой батюшка, позвольте мне сходить за ней.
Барон согласился. Вернувшись вместе с Софи, Аделаида сказала ей:
— Дорогая подруга, поцелуйте мою сестру.
Софи, смущенная, посмотрела на меня и замерла в нерешительности.
— Поцелуйте же ее, — сказала старая гувернантка, обманутая моим превращением.
— Поцелуйте мою дочь, — повторил и барон, забавляясь разыгравшейся сценкой.
Софи покраснела и робко приблизилась ко мне. Мое сердце забилось как сумасшедшее. Какой-то тайный инстинкт руководил нами, и с непонятно откуда явившейся ловкостью мы скрыли наше счастье от заинтересованных свидетелей: им показалось, что встретились только наши щеки... а между тем мои губы прижались к губам Софи. Чувствительные читатели, которых трогает возлюбленная Сен-Прё>*, вообразите, какое наслаждение мы испытали!.. Ведь это тоже был первый поцелуй любви!26 Дома меня уже дожидался де Розамбер. Граф объяснил барону, в чем состоял наш замысел, и отец скорее, чем мы предполагали, позволил мне провести всю ночь на балу. Мы сели в экипаж барона.
— Я, — сказал граф, — представлю вас одной молодой даме, которая очень ценит меня. Два месяца тому назад я поклялся ей в вечной любви и уже почти шесть недель доказываю ей мою пламенную страсть. — Его слова были для меня совершенной загадкой, но я уже начинал стыдиться моего неведения и лукаво улыбнулся, надеясь внушить Розамберу, что я все понимаю. — Я помучаю ее, — продолжал он. — Делайте вид, что вы очень любите меня, и посмотрите, что с нею станет. Главное — не говорите ей, что вы не девушка. О, мы приведем ее в отчаяние!
Едва мы показались в собрании, как все взгляды устремились на меня; я смутился, покраснел и потерял всякую уверенность в себе. Сначала мне пришло в голову, что какая-нибудь деталь моего костюма пришла в беспорядок и выдала меня. Однако вскоре по общему вниманию мужчин, по неудовольствию женщин я понял, что дело в другом. Одна бросила на меня презрительный взгляд, другая посмотрела с недовольной гримасой; все усиленно обмахивались веерами, шепотом переговаривались и насмешливо улыбались; я понял, что меня приняли так, как обычно в обществе принимают соперницу — новенькую и слишком привлекательную.
