Любовь Яровая - [14]

Кутов (в гневе). Ладно. Вспомню и я… Павла Петровна! Или я, или он…

Панова. Да? А если ни вы, ни он?

Кутов. Павла Петровна! Бросьте опасную игру.

Панова. Чем бросать, попробуем ещё несколько комбинаций.

Кутов. Например?

Панова. Например: если не вы, а он?

Кутов. Так я убью его.

Панова. А если и вы и он?

Кутов. Так я и вас убью.

Панова. О! Не слишком ли много у меня на сегодня убийц?

Кутов. Павла Петровна, осторожней у порохового погреба. Я ведь знаю о ваших связях не только с красными, но и с красно-зелёными.

Панова. Не запугаете! Все знают, почему я служила у красных.

Кутов. Ну, так вот. (Тихо.) Сегодня у меня или завтра в этом вопросе будет разбираться контрразведка. В восемь часов.

Панова. А!.. (Сквозь зубы.) Хорошо.

Кутов целует ей руку и уходит. Входит Любовь.

Любовь. Я к вам от Романа… В последний раз…

Панова. Неужели в последний?

Любовь. Получено?

Панова. Получено.

Любовь. Где же?

Панова (живо). У полковника Кутова в портфеле.

Любовь. Это… верно?

Панова. Да, да! Только вы торопитесь, а то он сейчас уйдёт и портфель унесёт.

Любовь уходит. Вбегает Дунька.

Дунька. Елисатового тут нету, барышня?

Панова. Нету, барышня.

Дунька. Я-то уж не барышня, признаться.

Панова. А вы не признавайтесь.

Дунька. Ну, этого платочком не закроешь. Так не жулик же, сукин сын, Елисатовый? Сахар пополам с песком. За своё ж любезное, да и страждай у чёрта собачьего. Ой, господи, ой, боже ж мой! Ой, сукин сын! (Убегает.)

Входят Елисатов и Кутов.

Елисатов. Мы, говорю, ваше высокопревосходительство, люди чести, долга и жертвуем для отечества личными интересами!

Панова. Вами Дунька сейчас интересовалась. Жулик, говорит, и чей-то сын.

Елисатов. Все мы сыны России, Павла Петровна!

Панова. Нет, она несколько иначе вашу генеалогию выводит.

Елисатов. Я её отсюда выведу! В какую дверь она вышла?

Панова показывает.

Я её найду! (Уходит в противоположную дверь.)

Кутов. Оканчивайте вашу работу. Я иду домой.

Панова. Хорошо. Идите и подождите меня в скверике. Я скоро.

Кутов. Мерси. Жду. (Уходит, встретив в дверях Любовь.)

Любовь, остановившись смотрит ему вслед. Входит Яровой.

Яровой. Павла Петровна, генерал просит вас к себе с иностранными газетами.

Панова уходит.

Яровой. Зачем ты здесь?

Любовь хочет уйти.

(Загораживает ей дорогу.) Постой!

Любовь. Арестуешь?

Яровой. Люба… Боже мой… Окончи пытку! Встретились — и расстались. Не хочешь видеть? Уже месяц каждую ночь у тебя под окнами хожу…

Любовь. Две ночи не ходил.

Яровой. А… когда?

Любовь. Когда в суде заседал. А наутро на фонарях висели.

Яровой. Люба… где ты, что беззаветно верила в меня?

Любовь. Ты где?

Яровой. Здесь, с тобой! С той же правдой!

Любовь. Та правда у меня.

Яровой. Тебе подменили её! Пломбированные фокусники. А я тот же, что был, клянусь тебе.

Любовь. Я раньше поклялась твоей памятью смертельно ненавидеть то, чем ты стал.

Яровой. За что же это проклятие на нас?

Любовь. За что?

Яровой. Выслушай же, как прежде слушала.

Любовь. Не того человека я слушала.

Яровой. Да ты не слушала. Ты и сейчас не слушаешь, чем-то другим взволнована.

Любовь. Нет, я слушаю… слушаю… Все твои убогие слова я знаю: мы шкурники под видом революционеров. Мы предали благородных союзников. Мы отверженные миром каины, братоубийцы, погромщики, черносотенцы.

Яровой. Нет, хуже. У тех хоть религия и родина, у этих — только шкура и брюхо.

Любовь. Прощай. (Хочет уйти.)

Яровой. Подожди. Как ты мало знаешь, Люба.

Любовь. А ты много?

Яровой. О, как много!

За сценой крики: «За здоровье его высокопревосходительства — ура!»

Под Замостьем мы шли в атаку. Вдруг кучка клеймёных шкурников крикнула: «Долой войну!» Один мне штык в спину, другой — пулю в руку, и побежали назад. Немцы подобрали меня, вылечили и показали, как народ, давным-давно завоевавший подлинную свободу, которая нам ещё не снилась, как этот народ делает сейчас революцию подлинную и защищает культуру. Для этой свободы я, помнишь, не щадил ни себя, ни тебя… Не буду щадить и тех, кто эту свободу захаркал и потопил в народной крови. Война до конца.

Любовь. Под командой тех самых охранников, которые веками топили эту свободу в народной крови.

Яровой. Это — кучка обречённых. Сухие листья, закружившиеся в вихре, а мы обойдёмся своими.

Любовь. Палачами?

Яровой. Палачи — там.

Любовь. На ваших фонарях.

Яровой. На то фронт. И на ту сторону фронта я тебя, Люба, не пущу. Не затем я тебя нашёл. Ведь это же противоестественно — нам с тобой разными дорогами идти.

Любовь. Хуже. Дороги не разные. Столкнулись на одной дороге, и одному из нас в пропасть лететь.

Яровой. Люба, я этого не допущу.

Любовь. Где тебе! Я уже не прежняя…

Офицер (вбегая). Господа, господа! Какое несчастье! Какой ужас, ваше превосходительство!

Вбегает Елисатов. Входит главнокомандующий, генерал, Малинин, Панова и несколько офицеров.

Елисатов. Господа, несчастье! Полковник Кутов убит.

Голоса. Как? Где? Когда?

Елисатов. Сейчас, за углом, в скверике. По-видимому, оглушён чем-то.

Голоса. Ограблен?

Елисатов. Нет, только портфель взят.

Яровой смотрит на Любовь и Панову.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Вечер. Городской бульвар. Павильон кафе с напитками. Оркестр. Публика. Торговцы газетами, папиросами и пр.