Любовь — всего лишь слово - [185]

— Поверь, я знал твоего Оливера намного дольше, чем ты, — сказал он принцу Рашиду Джемалу Эд-Дину Руни Бендер Шапхуру Исфагани.

Маленький принц сидел в одном из кресел билльярдной комнаты, которую временно предоставили комиссару в качестве рабочего кабинета. Здесь также стояла фотоаппаратура и другие принадлежности сотрудников отдела криминалистической техники, а над бильярдным столом горела лампа под зеленым абажуром.

— Я знаю, он был твоим другом. И я тоже его любил. Когда я виделся с ним в последний раз, он был совсем немного старше тебя… Рашид, ты хочешь мне помочь?

— Кто… кто же убил Оливера? — спросил тот, всхлипывая.

— Почему ты думаешь, что это было убийство?

— А что же это могло быть, сэр? Я ведь встретил Оливера в аэропорту…

— Скажи мне еще раз поточнее, когда это было.

— Позавчера, в воскресенье. В половине четвертого. Он вернулся из Люксембурга на самолете своего отца. Перед рождественскими каникулами мы договорились, что я его встречу… Но я ведь вам уже это рассказывал.

— Расскажи еще раз. Не торопись. И не волнуйся. Оливера уже не вернуть. Но если, Рашид, ты мне поможешь, то мы найдем того, кто виновен в его смерти.

— Да, сэр, — ответил маленький принц. — Уверяю вас, что сделаю все, чтобы вам помочь. Оливер был мне братом. Это у нас здесь такая игра.

— Знаю. В интернате, где я жил и учился, мы в нее тоже играли.

Он пустил по зеленому сукну стола белый шар и попал им в красный.

— Теперь, когда Оливера нет в живых, я остался совсем один, — сказал принц. — Из-за этого я ужасно несчастен. Дело еще в том, что, по всей видимости, теперь мне уже никогда не вернуться домой.

— Не вешай головы, Рашид. Иногда случаются чудеса.

— Разумеется, сэр…

Комиссар катанул по зеленому сукну еще один шар. И сказал:

— В своем большинстве люди абсолютно одиноки, Рашид. Когда я впервые встретился с Оливером, он тоже принадлежал к их числу.

— Я думаю, сэр, что дети — это бедные бездомные собаки, — сказал принц.

— Боюсь, что так. Скажи: значит, ты встречал его во франкфуртском аэропорту?

— Да, сэр. Он вышел из таможни, где они его обыскивали, и сказал, что очень рад тому, что я его встретил. Мне было так приятно это слышать.

— Что он еще сказал?

— Что его мать очень больна. А потом он дал мне жетон…

— Какой жетон?

— Он оставил свою машину в гараже аэропорта, когда улетал. А когда прилетел, то попросил меня пойти и сказать, чтобы машину подали из гаража.

— Белый «ягуар»?

— Да, сэр.

— А почему он не забрал его сам?

— Он сказал, что ему надо позвонить и что у него мало времени.

— Он производил впечатление счастливого человека?

— Да, сэр. Несмотря на то, что его мать была так тяжело больна… Я побежал в бюро, где получают из гаража машины, а он пошел в бар, чтобы оттуда позвонить.

— Ты это точно помнишь?

— Точно.

— Он сказал, кому собирается позвонить?

— Нет, сэр.

Дверь бильярдной комнаты открылась, и вошел Маркус, молодой, честолюбивый сотрудник отдела криминалистической техники. Он держал в руках только что проявленные фотоснимки. С них капала вода. Комиссар кивнул Рашиду.

— Погоди минутку.

Маркус тихо докладывал Харденбергу:

— Вот отпечатки пальцев, обнаруженные в окровавленной машине убитого. Они принадлежат Оливеру Мансфельду. А вот эти принадлежат маленькому иностранцу. Я снял у него отпечатки пальцев. Они идентичны. Он оставил их раньше. И они не кровавые. — Маркус показал еще и третий снимок. — А это, — продолжал он, — это отпечатки, которые я не могу идентифицировать. Я был во Франкфурте и передал их по радиофототелеграфу в Висбаден, в федеральное ведомство уголовной полиции. Они там не зарегистрированы. Они намного старее тех, что оставил мальчик.

— Должно быть, люди, которых Оливер когда-то возил в своей машине.

— Скорей всего.

— Чем там занимается доктор Петер?

— Он все еще работает в подвале.

— Сколько времени ему еще потребуется?

— Господин комиссар, вы ведь знаете, как непросто с повешенными.

— Да, знаю. Кстати, этот господин Лазарус уже приехал?

— Кто?

— Человек, читавший рукопись покойного.

— Ах, этот. Вертолет, на котором он прилетел, заодно доставил и цинковый гроб.

— Где господин Лазарус?

— В холле. Он пьет фернет бранка[181]. И говорит, что плохо себя чувствует. Он просит, чтобы ему дали поговорить с вами как можно скорее.

— Тогда побудьте здесь и займите мальчика, а я переговорю с господином Лазарусом.

— Есть, господин комиссар.

Харденберг направился к выходу. У двери он мимоходом потрепал Рашида по темным волосам.

— Тебе, малыш, придется подождать меня несколько минут, — сказал он. — Я скоро вернусь.

— Разумеется, сэр.

Ханденберг подал Маркусу знак. После чего тот сел рядом с Рашидом и похлопал его по плечу.

— Ты умеешь играть в бильярд?

— Да, сэр.

— Хочешь сыграть со мной?

— Нет, сэр. Не сердитесь. Я не хочу играть.

— Почему?

— Потому что убили моего брата, — ответил принц. — Мне очень грустно. Пожалуйста, не надо со мной говорить. Иначе я заплачу, а мой отец всегда повторял, что плакать в присутствии посторонних невоспитанно.

Маркус уставился на маленького мальчика. Затем слегка толкнул бильярдный шар. После чего в большой бильярдной воцарилось молчание.

А за окнами падал снег, засыпал пути и дороги, со скрипом и треском ломал своей тяжестью толстые ветви старых деревьев. Казалось, будто сам воздух уже состоит из снега, будто и самого воздуха уже не осталось, а только некая мешающая дышать, удушающая все живое и в то же время не осязаемая и не имеющая, названия среда, одновременно невесомая и тяжко давящая, низвергающаяся из бесконечности небес и сама без конца и края — нескончаемое движение мириад снежинок. Потом самые древние старики скажут, что не припомнят за всю свою жизнь другого такого снегопада.