Любовь во время карантина - [41]

– А ты, когда замуж выходила, любила мужа?

– Не знаю. Сейчас люблю. Но у меня дурацкие мысли, что мы с ним поженились не потому, что долго выбирали друг друга и выбрали самых лучших, а потому, что оба были очень одинокими.

– Ну а папашка твой не был одиноким – вот и вся разница. Ты, главное, с мужем не разведись из-за своих дурацких мыслей.

– Мам, а у тебя есть фотографии отца?

– Надо поискать.

* * *

Я помню отца. Он заходил в мамин кабинет, когда я там бывала. «Как у тебя дела? Какая ты большая! Учишься хорошо?» И вел он себя как-то по-хозяйски.

– А это еще один инженер, мам?

– Нет, рабочий.

Когда мама уснула, я позвонила мужу.

– Ты когда-нибудь спрашивал у своей мамы, кто был твой отец?

– Нет. А что?

– Спроси. Вот пока меня нет, съезди к ней. Она ждет этого вопроса. А без меня ей будет легче рассказать.

– Ну не знаю. Я не особо им интересуюсь. Я же, как и ты, ничего про него не знаю.

– Я теперь знаю. Мама рассказала.

– А почему она решила только сейчас?

– Она ждала, пока я спрошу. А в детстве не рассказывала… Ну а что было рассказывать десятилетке? Я бы ничего не поняла.

– Расскажешь мне?

* * *

Из скорой позвонили на второй день. «Можете не ехать, ей лучше», – ответила я.

Я не знаю как, но маме и правда стало лучше. Потом опять, хуже, потом опять лучше, и так несколько дней.

– Знаешь, давай поправляйся и поехали к нам. И вообще продавай свою халупу и переезжай поближе.

– Не хочу. На кого я пять могил брошу? Ты же не будешь приезжать.

– А ты думаешь, если рядом будет шестая, твоя, могила, мне будет легче?

Я провела с мамой еще пару недель. Об отце мы больше не разговаривали. Но я, кажется, впервые рассказывала ей о себе.

* * *

Где-то месяц спустя (я уже была дома) мама прислала фотографию отца, нашла в каких-то старых альбомах. Он с коллегами сфотографировался на нашем железнодорожном вокзале. Довольно высокий, упитанный, взгляд самоуверенный. Все те черты, которые мне в себе не нравились, которые не были похожи на мамины, были от него. И нос картошкой, и тонкие волосы.

Я нашла сестер в соцсетях. Просто любопытно было посмотреть, чем они занимаются. Обе жили в Питере, получили образование, путешествовали. Писать, конечно, не стала. Кто бы поверил какой-то странной женщине, которая вдруг взялась утверждать, что их отец изменял их матери и завел ребенка на стороне. И мне почему-то кажется, что он был для них хорошим отцом.

– А тебе не обидно, что для них он был отцом, а для тебя нет? – спросил муж.

– Нет. Я всегда была без него, он меня не бросал. Мне за другое обидно. Мне обидно за маму, за ее одиночество. Слушай, ты прости меня.

– За что?

– Да за все. Я тебя очень люблю.

Микита Франко Курьер

Когда я был маленький и мы с родителями жили на Садовой улице, там каждое воскресенье, звонко сигналя и звеня колокольчиками, проезжал фургон с мороженым. Он останавливался между парикмахерской и кондитерской – туда сбегались все дети в округе. Из окошка выглядывал дядя Валера – его знали все ребята – и, весело шевеля большущими усами, начинал рассказывать, у какого мороженого какой вкус, где рожок хрустящий, а где не очень, какое мороженое он любит сам, а какое приносит домой жене и детям. Фургончик принадлежал не ему, он был наемным продавцом, но неизменно, многие-многие годы, до нашего переезда, я видел его веселое лицо, выглядывающее из-за прилавка с мороженым. Папа покачивал головой, а мама скептически цокала языком при виде дяди Валеры – они ему сочувствовали, считая «несостоявшимся» и «неуспешным» человеком. На самом же деле дядя Валера преподал мне главный жизненный урок: быть успешным – это быть счастливым как можно чаще.

Поэтому после школы я ужасно разочаровал родителей, когда «взял паузу». Мама хотела, чтобы я пошел в юридический, а папа – чтобы связал свою жизнь с банковским делом. Я же решил, что поступлю в университет тогда, когда это покажется мне важным и интересным, а пока – пойду работать.

– Кем? – закатывала глаза мама. – Дворы подметать?

– Да даже если так, то что? – не понимал я. – Если их никто не будет подметать, город превратится в помойку.

На радость маме, в дворники я не пошел, хоть и относился к этой профессии с пиететом. Но все-таки я хотел найти свой «фургончик с мороженым», ради которого не сложно будет каждый новый день начинать с улыбки. Таким фургончиком стал книжный магазин.

Я начал работать там курьером, и у этой профессии было сразу несколько плюсов.

Во-первых, мне очень нравилось читать, а иногда люди закажут что-нибудь такое редкое, о чем я бы никогда и не узнал, если бы не эта работа. Однажды я так прочитал японскую классику «Мелкий снег» Дзюнъитиро Танидзаки, и, честное слово, я бы в жизни никогда и нигде не услышал это имя – Дзюнъитиро Танидзаки, если бы не пожилой мужчина, заказавший у нас эту книгу.

Во-вторых, принимая заказы и развозя их, я играл в мысленную игру с самим собой: пытался по названию книги или автору прикинуть, каким человеком может быть заказчик, как он выглядит, что любит, короче, кого я увижу, когда откроется дверь. Это было интересно – вроде бы незнакомый человек и ты ничего о нем не знаешь, но книги, которые он покупает, многое о нем говорят. Правда, они не всегда совпадали с воображаемым образом в моей голове: порой везу Достоевского и думаю, что дверь откроет сухощавая старушка, похожая на учительницу, а там девчонка лет четырнадцати.