Любовь в Золотом веке. Удивительные истории любви русских поэтов. Радости и переживания, испытания и трагедии… - [48]
Но его надеждам не суждено осуществится, потому что:
В этом вся соль шутки. Пушкин сравнивает строгую жизнь лицеистов с монастырским заточением, и это, наверняка, смешило его друзей. Остроты про «монашескую жизнь» ходили по лицею с самых первых лет его существования, и Пушкин внес в них свою лепту. Поэтому нет смысла доискиваться, стал ли он любовником Натальи или нет, был ли он счастливым соперником графа Толстого, или это осталось лишь его фантазией. Стихи совсем не об этом!
Предполагается, что той же Наталье посвящено еще одно стихотворение — «Молодой актрисе», написанное в 1815 году. Если это действительно так, то со временем Пушкин разочаровался в талантах своей «жрицы Тальи».
Но все равно она обворожительна, и в этом ее сила:
Кстати, в том же 1815 году, 10 декабря, Пушкин записывает в дневнике: «Начал я комедию — не знаю, кончу ли ее». Видимо, это был замысел пятиактной комедии в стихах «Философ», о которой 16 января 1816 года тот же Илличевский отозвался: «План довольно удачен, и начало, т. е. первое действие, до сих пор написанное, обещает нечто хорошее. Дай бог ему кончить ее — это первый большой ouvrage, начатый им, ouvrage, которым он хочет открыть свое поприще из Лицея». Кажется, представления в театре Толстого вдохновили юного поэта попробовать себя в роли комедиографа. Впрочем, очарованием сцены он мог проникнуться еще дома — в Москве у Пушкиных был маленький домашний театр, и Саша с сестрой Олей с удовольствием «играли в театр», ставили сочиненные ими самими пьесы, с чем, вероятно, и связано первое стихотворение Пушкина — маленькое четверостишие на французском языке, и сразу — едкая сатира:
А.М. Колосова
Забегая немного вперед, скажем, что Пушкин остался заядлым театралом и «непостоянным обожателем очаровательных актрис», на которых он порой писал эпиграммы, а потом извинялся перед ними в мадригалах. Такая история приключилась с Александрой Михайловной Колосовой — начинающей трагической актрисой. Александр Сергеевич сначала восхищался ею и приветствовал ее дебют на сцене в статье 1820 года «Мои замечания о русском театре»: «В скромной одежде Антигоны, при плесках полного театра, молодая, милая, робкая Колосова явилась недавно на поприще Мельпомены. Семнадцать лет, прекрасные глаза, прекрасные зубы (следовательно, частая приятная улыбка), нежный недостаток в выговоре обворожили судей трагических талантов…». Но тут же замечал: «Три раза сряду Колосова играла три разные роли с равным успехом. Чем же все кончилось? Восторг к ее таланту и красоте мало-помалу охолодел, похвалы стали умереннее, рукоплескания утихли…». И предупреждал: «Если Колосова будет менее заниматься флигель-адъютантами е. и. в., а более своими ролями; если она исправит свой однообразный напев, резкие вскрикиванья и парижский выговор буквы Р, очень приятный в комнате, но неприличный на трагической сцене, если жесты ее будут естественнее и не столь жеманными, если будет подражать не только одному выражению лица Семеновой, но постарается себе присвоить и глубокое ее понятие о своих ролях, то мы можем надеяться иметь со временем истинно хорошую актрису — не только прелестную собой, но и прекрасную умом, искусством и неоспоримым дарованием. Красота проходит, таланты долго не увядают».
Потом Пушкин написал на Колосову, исполнявшую роль библейской Эсфири, злую эпиграмму:
Потом, чтобы примириться с ней, написал мадригал:
