Любовь в Золотом веке. Удивительные истории любви русских поэтов. Радости и переживания, испытания и трагедии… - [50]
Уйдя со сцены в 1826 году, Е.С. Семенова через две года вышла замуж за сенатора князя И.А. Гагарина (как раз тот редкий случай, когда поклонник оказался благородным и решительным человеком).
До того они уже жили вместе 15 лет и имели сына и трех дочерей, носивших фамилию Стародубских. Они поселились в Москве, их дом часто посещали Пушкин, Аксаков, Надеждин, Погодин. Но князю было суждено прожить после свадьбы только четыре года. Екатерина Семеновна умерла в 1849 году, пережив мужа на 17 лет.
Иногда Пушкин набрасывает беглыми штрихами выразительный портрет:
Е.И. Истомина
Истомина Евдокия Ильинична — прима-балерина Петербургского Большого театра, одна из лучших учениц Дидло. Она — исполнительница роли Черкешенки в балете, поставленном Дидло, на сюжет «Кавказского пленника». Пушкин часто рисовал Ис томину на страницах рукописей. Но балерине суждено стать героиней другого романа — увы! — с трагической развязкой. Речь идет о так называемой «четверной дуэли», случившейся в 1817 году. Эта дуэль прославилась еще и потому, что участие в ней принял Александр Сергеевич Грибоедов. Вот что рассказывал об этом эпизоде биограф писателя в журнале «Русская старина» за 1874 год: «В 1817 году Грибоедов жил в Петербурге на одной квартире со своим добрым приятелем графом Александром Петровичем Завадовским, человеком добрейшим и благороднейшим в полном смысле слова, несмотря на многие свои чудачества…
Завадовский ухаживал тогда за знаменитой танцовщицей Истоминой, счастливым обожателем которой был молодой кавалергард Василий Александрович Шереметев. Грибоедов был знаком с Истоминой, часто встречал ее у князя Шаховского, бывал у нее в доме, любил ее за талант, но никогда не принадлежал к числу ее поклонников. Как-то вздумалось ему пригласить ее к себе после спектакля пить чай. Истомина согласилась, но, опасаясь возбудить подозрение в ревнивом Шереметеве, предложила Грибоедову подождать ее с санями у Гостиного Двора, к которому обещала подъехать в казенной театральной карете. Все было исполнено, согласно ее желанию: из кареты она пересела в сани Грибоедова и поехала к нему. Шереметев, однако, следил за ними; он видел, как Грибоедов и Истомина доехали до квартиры графа Завадовского, и этого было достаточно. Приятель Шереметева, уланский штаб-ротмистр Якубович (впоследствии декабрист), записной театрал, шалун и забияка, посоветовал ему вызвать на дуэль Грибоедова, обещая, в свою очередь, стреляться с Завадовским. Шереметев вызвал Грибоедова; последний, не отказываясь от дуэли, предложил только поменяться местами, т. е. чтобы ему, Грибоедову, стреляться с Якубовичем, а Завадовскому с Шереметевым. Эта двойная дуэль состоялась, и при самых суровых условиях. Противники должны были сходиться на шесть шагов при барьере в восемнадцать. Секундантами был доктор Ион и гусар Каверин, известный кутила. Первая очередь была предоставлена Завадовскому и Шереметеву: оба они отлично стреляли. Шереметев выстрелил, не дав своему противнику дойти до барьера. Пуля оторвала край воротника у сюртука Завадовского. „Ah! Il en voulait a ma vie… a la barriere!“[6] — произнес граф. Секунданты, предвидя кровавую развязку, стали уговаривать графа пощадить жизнь противника. Завадовский готов был уступить их просьбам, намереваясь только ранить Шереметева; но последний, забыв все условия приличия дуэли, крикнул, что Завадовский должен его убить, если сам рано или поздно не хочет быть убитым. Граф выстрелил: Шереметев упал; пуля прошла ему через живот и засела в левом боку. Якубович извинился перед Грибоедовым, предложив ему отсрочить их дуэль до благоприятного времени… Она состоялась в Тифлисе осенью следующего года.
После трехдневных страданий Шереметев умер. Отец его просил императора Александра Павловича не подвергать участников дуэли взысканию. Государь принял во внимание его просьбу, и виновные подверглись, относительно говоря, весьма легкому наказанию: граф Завадовский был выслан за границу, Якубович из лейб-уланов переведен на Кавказ в драгунский полк; Грибоедов не подвергся даже выговору. Но ему нелегко было примириться с собственной совестью, долгое время не дававшей ему покоя. Он писал Бегичеву в Москву, что на него напала ужасная тоска, что он беспрестанно видит перед собою смертельно раненого Шереметева, что, наконец, пребывание в Петербурге сделалось для него невыносимо. Знакомый с Грибоедовым Мазарович, тогда поверенный России в делах Персии, предложил Грибоедову, служившему при Иностранной коллегии, ехать с собою в качестве секретаря посольства. Грибоедов принял это предложение и 30 августа 1818 года выехал из Петербурга.
Прибыв в Тифлис, Грибоедов встретил Якубовича, с которым и поспешил кончить отсроченные счеты. Они стрелялись: Грибоедов дал промах, а Якубович прострелил ему ладонь левой руки, вследствие чего у Грибоедова свело мизинец. Это увечье через одиннадцать лет помогло узнать труп Грибоедова в груде прочих, изрубленных тегеранскою чернью».
