Любовь в Золотом веке. Удивительные истории любви русских поэтов. Радости и переживания, испытания и трагедии… - [43]
Он пытается убедить себя и Машу, что Мойер достоин быть ее господином де Вольмаром — благородным и благоразумным дворянином, который, женившись на Юлии, становится не только ее мужем, но и другом и покровителем, и с полным доверием принимает в своем доме Сен-Пре бывшего учителя и любовника своей жены. (Сам Руссо считал, что этот эпизод в его романе вызовет наибольшее число пересудов, и специально решил снабдить его картинкой, на которой изображена Юлия в тот момент, когда она знакомит Сен-Пре с Вольмаром. Картинка называлась «Доверие прекрасных душ»). Дуняше, очевидно, отводится роль Клары — верной подруги и конфидентки Юлии. Разумеется, во всей истории Жуковского и Маши Протасовой, а позже Марии Мойер, много литературного, нарочитого и, может быть, даже театрального. Но, как писал Гейне, «сердце у вас разобьется, коль с вами случится она». И Жуковский, и Маша были настоящими живыми людьми, они по-настоящему любили и действительно страдали, и то, что они помещали свою историю в литературный контекст, может быть, помогло им пережить ее.
Тем не менее не все шло гладко, и реальная жизнь порой вступала в противоречие с литературой. В доме Мойера часто гостили студенты, попавшие в затруднительное финансовое положение. Мария Андреевна подружилась с одним из них — юным медиком Карлом Зейдлицем, что вызвало ревность мужа.
Машенька писала Жуковскому 22 февраля 1822 года о Зейдлице: «Он заслужил мою дружбу, оберегая меня так, как будто я была его настоящей матерью, и я гордилась влиянием, которое оказала на него, потому что, когда он попал к нам в дом, то был на плохом пути… У него тогда было много горя, и моя дружба была утешением. В родины мои показал он мне привязанность сына — не было удовольствия, которым бы он не пожертвовал для меня. Эти три недели, которые я пролежала с мучительной болью в постели, не отходил он от меня прочь, читал старые, известные ему книги и старался угадывать мои мысли. Я привязалась к нему, как к милому дитяте, и дорожу этой привязанностью». Далее она пишет о недовольстве мужа и о том, что Зейдлицу пришлось уехать из Дерпта в Петербург. И заканчивает письмо грустным признанием: «У меня есть два светлых сокровища: мой младенец и мое прошедшее! с этими двумя спутниками можно прожить добродетельно и не такую жизнь, как моя!». Болезнь Маши была связана с новой неудачной беременностью.
К.К. Зейдлиц
18 марта 1823 года Мария Андреевна, родив мертвого мальчика, скончалась. На ее могиле установлен крест с распятием, выполненный по эскизу Жуковского с двумя изречениями из Евангелия, которые она любила при жизни: «Да не смущается сердце ваше…» (Иоанн, 14, 1) и «Придите ко мне вси труждающиеся…» (Матфей, 2, 28). Как и героиня Руссо, она умерла неожиданно и слишком рано, молодой, в расцвете лет.
Зейдлицу, с которым их сблизило общее горе, Жуковский писал: «Милый брат Зейдлиц, я получил твой бесценный подарок. Не скажу: какой ангел нас покинул! Нет! какой ангел был с нами! Он с нами и теперь. В этой мысли все святое в жизни! Все доброе в настоящем и все прекрасное в будущем. Посылаю тебе ее волосы. Камушек взят с ее могилы, в пятницу на святой неделе, когда мы все вместе там в первый раз были».
Зейдлиц сделал блестящую медицинскую карьеру, прожил долгую, интересную жизнь, часто встречался с Жуковским. Тот писал ему: «Думая о тебе, невольно прихожу к мысли, что между твоею и моею судьбою есть какая-то таинственная связь». После смерти поэта Карл Карлович написал его биографию.
Жуковского ожидала долгая и плодотворная жизнь, дружба с Пушкиным и знаменитое чтение 6-й песни «Руслана и Людмилы», когда Жуковский подарил юному другу свой портрет с надписью: «Победителю-ученику от побежденного учителя» 26 марта 1820 года, в день, когда он окончил свою поэму «Руслан и Людмила». Дружба с Олениным, участие в обществе «Арзамас». Были заслуженные слава и почет, признание читателей и императорской семьи. С 1815 года он становится чтецом императрицы Марии Федоровны, с 1825 года — воспитателем наследника, великого князя Александра, будущего императора Александра II. В 1838–1839 годы они с Александром путешествуют по Западной Европе.
Но мысль о браке, о семье как о спасении от одиночества не оставляет его. Уже в 1820 году, после свадьбы Маши, он пишет:
Но проходит десять лет, пришла слава, а ту, с которой он захотел бы создать семью, Жуковский так и не встретил, он начинает терять надежду и пишет: «…верно, не суждено мне, чтобы у меня была своя семья. Лета между тем подоспели и сделали меня весьма нерешительным. Одиночество тяжко и грустно под старость, но с семейной жизнью сколько забот и зависимости!»
