Любовь в Золотом веке. Удивительные истории любви русских поэтов. Радости и переживания, испытания и трагедии… - [44]
Е.Е. Рейтерн
В 1841 году Жуковский выходит в отставку и поселяется за границей. Там 57-летний поэт делает предложение юной Елизавете фон Рейтерн, дочери старого друга Жуковского художника Евграфа Рейтерна. Они были знакомы и раньше. Рейтерн приезжал в Дерпт еще в 1826 году. С его дочерью, тогда тринадцатилетней девочкой, Жуковский познакомился семь лет спустя, в 1833 году в Швейцарии, на Женевском озе ре, где некогда Сен-Пре встретил и полюбил Юлию. И возможно, именно Елизавета вдохновила Жуковского на создание образа воздушной, шаловливой девочки-ундины из первых глав одноименной поэмы. Собственно, поэма — прекрасная история любви прекрасной водяной нимфы и человека — перевод прозаической повести немецкого романтика Фридриха де ла Мотт Фуке, но перевод авторский — местами почти дословный, местами насыщенный собственными образами и идеями переводчика.
А в июне 1839 года, во время поездки с наследником, Василий Андреевич заезжал к Рейтернам. «Я провел только два дня в замке Виллингсгаузен, — писал он родным, — и в эти два дня были для меня минуты очаровательные. Старшая дочь Рейтерна, 19 лет, была предо мной точно как райское виде́ние, которым я любовался от полноты души, просто как Виде́нием райским, не позволяя себе и мысли, чтоб этот светлый призрак мог сойти для меня с неба и слиться с моею жизнью. Я любовался ею, как образом Рафаэлевой Мадонны, от которой после нескольких минут счастия удаляешься с тихим воспоминанием и… Однако нет! В тогдашнем чувстве, с которым смотрел я на это ангельское лицо, не было того совершенного покоя, с каким смотришь на тихую Мадонну; оно было соединено с грустью: мне было жаль себя; смотря на нее и чувствуя, что молодость сердца была еще вся со мною, я горевал, что молодость жизни миновалась и что мне надобно проходить равнодушно мимо того, чему бы душа могла предаться со всем неистощимым жаром своим и что однако навсегда должно ей остаться чуждым. Это были два вечера грустного счастия. И всякий раз, когда ее глаза поднимались на меня от работы (которую она держала в руках), то в этих глазах был взгляд невыразимый, который прямо вливался мне в глубину души, и я бы изъяснил этот взгляд в пользу своего счастия, и он бы тут же решил мою судьбу, если бы только мне можно было позволить себе такого рода надежды и не до́лжно было от себя всеми силами отталкивать подобные желания, моим летам уже неприличные, и только что для меня тревожные».
Он понимает, как этот брак выглядит со стороны, но пишет родным, что хочет верить в возможность счастья, «если только она подаст мне руку произвольно от сердца, без всякого влияния со стороны» (возможно, в этот момент он вспомнил свадьбу Машеньки и Мойера).
Екатерине Ивановне Мойер (той самой Катеньке, дочке Марии Андреевны, которой теперь уже двадцать лет) Жуковский пишет: «За четверть часа до решения судьбы моей у меня и в уме не было почитать возможным, а потому и желать того, что теперь составляет мое истинное счастие. Оно подошло ко мне без моего ведома, без моего знания, послано свыше, и я с полною верою в него, без всякого колебания, подал ему руку».
Елагиной он рассказывает больше: «В самый день моего первого отъезда из Дюссельдорфа, когда еще и в мысль не входила мне возможность того, что через несколько часов решилось для меня на всю жизнь. Мы играли в одну игру, которая состоит в том, чтобы угадать стихи, написанные навыворот, сохранив порядок слов, но перестановив все буквы. Я написал, без намерения, 8 стихов из Ленау и отдал их ей для отгадки, и она разобрала эти стихи, а в вечеру того дня они сделались надписью к моей жизни; я их перевел или, лучше сказать, усвоил.
Вот они…
А свою петербургскую приятельницу, взрослую и умную Александру Осиповну Смиронову-Россет (которой он когда-то посвящал забавные и милые стихи) Василий Андреевич предупреждает: «Вы знаете и любите мою невесту. Не пугайтесь ея молодости и моей старости: когда расскажу вам при личном свидании, как это сделалось, то вы убедитесь, что я не поступил здесь, как юноша, обольщенный чувством, что уже мне не к лицу и не под лета, а просто с смиренною благодарностью принял от Бога бесценный дар, им самим мне приготовленный и дарованный мне без моей заслуги. Да сохранит он мне это сокровище!».
30 октября 1842 года родилась их дочь Александра. Жуковский записывает в дневнике: «В святилище семейной жизни стоит сосуд причащения жизни вечной. Дети мои и жена его мне подадут, и да позволит мне Бог их жизнь устроить по воле его». Елизавета тяжело переносит роды, медленно поправляется после них. В 1843 году Жуковский пишет поэму «Наль и Дамянти» на сюжет индийского эпоса «Махабхарата». В ее вступлении есть такие слова:
