Любовь в эпоху ненависти. Хроника одного чувства, 1929-1939 - [99]

*

Какая удивительна смена ролей: в 1937 году Эрика Манн впервые в жизни чувствует себя по-настоящему несчастной. Этой осенью она переживает, возможно, самое тяжкое испытание в жизни. После того как и она, и ее партнерша Тереза Гизе обзавелись британскими мужьями и британскими паспортами, они пытаются экспортировать свое кабаре «Перечница» в Америку. Но у них ничего не получается, здесь нет традиции политического кабаре и никто не понимает, что политическая ситуация может причинять боль, от которой помогает только смех. Кроме того, она отдаляется от Терезы Гизе, хотя они так много пережили и выстрадали вместе за годы эмиграции, опираясь на их общее чувство юмора. Но здесь, в Новом Свете, они становятся чужими друг другу. Эрика чувствует себя уверенно на международном уровне, а Тереза Гизе, немецкая актриса, мучится с чужим языком и чужими сценами. Они ссорятся. Терезу бесит, что Эрика прекрасно себя чувствует в таком поверхностном «американском стиле жизни» и больше не пытается донести до публики «Перечницу». А Эрика упрекает Терезу в том, что она из упрямства не старается выучить английский.

Тереза от злости и неуверенности постоянно ревнует Эрику Манн — до тех пор, пока та и в самом деле не влюбляется немного, как будто из духа противоречия. Причем в мужчину. Она уже два раза выходила замуж, в первый раз за Густафа Грюндгенса, во второй — за Уистена Хью Одена, но все знают, что эти союзы с гомосексуалами заключались не ради эротики. А сейчас, в гостинице «Бедфорд» в Нью-Йорке, у нее появляются чувства к эмигранту Мартину Гумперту, писателю и врачу еврейского происхождения. Это «очень спокойный человек с круглым лицом Будды, маленьким ртом и волевыми темными глазами. В этих глазах кроется страсть, которую скрывает его стоический фасад», — описывает Гумперта Клаус Манн. Кажется, вся его страсть направлена на Эрику Манн, за которой в это время ухаживает и Фриц Ландсхоф, друг Клауса из Амстердама. Гумперту удается соблазнить Эрику. Возможно, играет роль ее благодарность за то, что врач Гумперт новыми лекарствами помогает ее любимому брату избавиться от наркотической зависимости. Как бы то ни было, они спят друг с другом, и Эрика беременеет. Гумперт мечтает о браке и семье. А Эрика Манн испытывает панику из-за переизбытка чувств и страха перед ролью жены и матери. Она защищает свою независимость, свое «турбулентное одиночество», свою свободу — и сразу же делает аборт.

Именно в это время эмоционального хаоса в Нью-Йорк приезжает старая подруга Эрики Аннемари Шварценбах, которая пытается успокоить бурю. Она выслушивает, кивает, расспрашивает и дает советы всем заинтересованным сторонам из числа немецких эмигрантов в гостинице «Бедфорд». Эрика Манн психует и жалуется маме, что Шварценбах, эта «нежная воспитанница психушки», пытается мирить людей со своими «манерами из сельского интерната». Как мы видим, нервы оголены. Вскоре Тереза Гизе собирает вещи и отправляется на пароходе обратно в Европу, к ней присоединяется и Аннемари Шварценбах. У них достаточно времени, чтобы и на палубе, и в каюте снова и снова разгадывать их любимую Эрику. А сама Эрика в это время ищет утешения в мощной тени своих родителей. Эта тень, в которой так боится утонуть ее брат Клаус, дает ей чувство защищенности и покоя. Всё-таки мы, люди, очень странные создания, особенно в роли детей.

*

Сцены, разыгрывающиеся в сентябре 1937 года в Венеции, могут показаться трогательными. Две немецких мировых звезды, движущиеся к своему закату, встречаются утром в этом дурно пахнущем городе, а вечером уже лежат под одним одеялом. Она попросила у него огня в кафе «Флориан», самый старый ее прием, он и на этот раз сработал: она вставляет в рот сигарету, наклоняется к нему и трогает своими бледными, тонкими пальцами его загорелую руку. Тишина. Слышно только, как вспыхивает спичка, как загорается папиросная бумага, и слышен глубокий вдох, которым Дитрих втягивает не только никотин, но и всего собеседника целиком.

Они понимают друг друга с первого взгляда и с первой сигареты — Эрих Мария Ремарк, элегантный, но внутренне опустошенный автор книги «На Западном фронте без перемен», борющийся с писательским ступором, и Марлен Дитрих, актриса, уставшая от бесконечного мотания между Берлином и Голливудом, от своей буйной сексуальной жизни, все последние фильмы которой провалились в прокате. «Мы видим друг друга насквозь и восхищаемся, — так он пишет ей спустя несколько дней, — и поэтому мы сразу набросились друг на друга». Они чувствуют волшебное взаимопонимание, чувствуют облегчение оттого, что не нужно ничего объяснять, это тоже может в какой-то момент показаться настоящим счастьем.

Но так продолжается недолго: Дитрих всё чаще дает понять Ремарку, что он не единственный, кого она пускает к себе в постель. С педантичностью мазохиста Ремарк записывает в дневник маленькие тайны и большие мучения этих неравноправных отношений. Они видятся нечасто, обычно в роскошных номерах парижских гостиниц, так сказать, на полпути между Порто-Ронко и Голливудом, а потом Ремарк становится исполнителем ее прихотей. Дитрих, которую он называет своей «пумой», позволяет ему делать ей массаж с маслом, а когда ночью звонят из Америки, она позволяет ему брать трубку и изображать ее секретаря, еще ему позволено приносить ей в номер фрукты, а по утрам согревать на батарее отопления ее утренний халат и набирать ванну. Он безропотно выполняет ее просьбы, но чувствует, что тут что-то не так. Что он, гордый мужчина, превратился в преданного слугу. Он пьет и страдает от своей тщеславной зависимости. Двадцать седьмого октября 1938 года он призывает себя в дневнике: «Солдат! <…> Ты не должен быть ковриком под ногами кинозвезды. Это для тех, у кого нет работы. А ты должен работать». Но какое-то время всё идет своим чередом. В конце концов, ему очень льстит, что он ходит с ней под руку по улицам Парижа или Антиба. Бывает такая любовь, говорит Райнер Мария Рильке, в которой один хорошо оберегает одиночество другого.