Любовь в эпоху ненависти. Хроника одного чувства, 1929-1939 - [35]

Однако: есть жизнь и после Достоевского. И жизнь после Лизы. После учебы на медицинском факультете Шарлотта Вольф становится врачом в Кассе медицинского страхования и занимается женщинами в бедных районах на севере Берлина, сопровождает беременность, помогает с контрацепцией, а вскоре занимается и психологической поддержкой. Она живет с Катериной, высокой, красивой врачом-физиотерапевтом со светлыми волосами, в комфортной квартире в новом доме на улице Зюдвесткорсо в Вильмерсдорфе. Вечерами, после службы, Шарлотта Вольф пишет стихи, полные провокационной двусмысленности, в них часто речь идет о ее тоске по мифической Лизе, Катерина стоит в соседней комнате за мольбертом и пишет то, о чем тоскует ее сердце. А поздним вечером они вместе идут гулять. «Меня возбуждал эротический климат Берлина, — пишет Шарлотта Вольф, — он дарил мне ощущение, что я живу каждой частичкой своего тела». Хотя именно эта сексуализация всей берлинской жизни на рубеже десятилетия казалась Шарлотте Вольф странной. Она любит лесбийские бары, любит женщин, но она хочет, чтобы телесная сторона отношений вернулась «на подобающее ей место в спектре любовных чувств». Она полагает, что по стихам Бертольта Брехта, Георга Тракля или Альфреда Лихтенштейна мы видим: «секс как таковой — смертельный приговор для фантазии и эмоций, в отличие от эротики, которая непрерывно создает их». Да, говорит она, нужно переполнять мозг эротическими образами, они породят любовь, желания и томления, которые и являются подлинной материей поэзии.

*

Еще кое-что о Шарлотте Вольф, молодом враче со старой и мудрой душой. Она сказала о любви очень нежные и верные слова — а еще о том, что происходит с людьми, лишенными любви. «Разочарование, — пишет она, — порождает ранимость, которая действует, как ночь на некоторые растения — закрывает их цветы».

*

Дитрих Бонхёффер любит Августина больше, чем любого своего современника. Тот в четвертом веке написал в своей «Исповеди»: «…и не знает покоя сердце наше, пока не успокоится в Тебе». Из этих слов Бонхёффер выводит теорию современности. «Беспокойство — вот ключевое слово», — провозглашает Бонхёффер своим прихожанам в Барселоне. «Беспокойство — это тот признак, что отличает человека от животного. Беспокойство — это та сила, что творит историю и культуру, беспокойство — корень всего духовного». Это то беспокойство, которое происходит из поисков в направлении «вечного». Впрочем, кажется, это беспокойство проистекает также из поисков неженатого мужчины. Бонхёфферу двадцать три года. Он пока еще никого по-настоящему не любил, кроме Бога. Ему очень нравится Герман Тумм, молодой учитель немецкой школы в Барселоне. Они вместе ходят на корриду, при возможности — в оперу, потом вместе шляются по барам и только в полчетвертого добираются до кровати, как любитель исповедей Бонхёффер сообщает из жаркой Барселоны своим родителям в тенистый Груневальд. А когда Бонхёффер возвращается в Германию, стремительно защищает докторскую диссертацию и в двадцать четыре года становится профессором теологии, Герман Тумм с такой же скоростью заключает помолвку. В апреле 1930 года Бонхёффер возвращается в Барселону на его свадьбу — неизвестно, какое у него было при этом настроение. Но в городе его сразу оглушили ароматы сирени, свежая клубника на каждом углу, он с наслаждением надевает новый летний костюм, который он пошил себе в Берлине. После свадьбы, на которой Герман Тумм говорит «да» другой, Бонхёффер на неделю сбегает в Тосса-де-Мар на каталонское побережье. Родителям он пишет, что ему нужно отдохнуть «от свадебных событий». В печали он едет первым классом на курорт, купается, ест устриц, пьет вино, совершает прогулки, даже когда над ним сгущаются тучи, он становится всё более загорелым и беспокойным. И в каком же направлении теперь ему двигаться? Этого он пока не знает. Дитрих Бонхёффер, он же «Монах у моря» [40].

*

Легендарный теннисист Готфрид фон Крамм скажет потом, что годы на рубеже десятилетий были лучшими в его жизни. В конце 1930 года Крамм с молодой невестой Лизой въезжают в первую общую квартиру на Дернбург-Штрассе, 35, на западе Берлина. Днем Готфрид до изнеможения тренируется на кортах клуба «Рот-Вайс», потом они с Лизой купаются в озерах западной части города, а вечерами отправляются в загулы по барам Шёнеберга и Шарлоттенбурга, проводят там целые ночи — с неизменной элегантностью. Вскоре оба начинают внебрачные отношения, Лиза с Густавом Йенеке, партнером мужа по игре в парах, а Готфрид, среди прочих, с Манассе Хербстом — в Берлине «теннисному барону» гораздо проще демонстрировать бисексуальность, чем в родной Нижней Саксонии. Крамм и Манассе Хербст ходят по соответствующим заведениям, чаще всего они бывают в «Силуэте» на Гайсберг-Штрассе, куда заглядывают также Кристофер Ишервуд и Магнус Хиршфельд. Помимо Манассе, Крамм встречается со своим другом юности Юргеном Эрнстом фон Веделем, тем самым, который когда-то приходил к невесте, чтобы вместе с ней восхищаться фотографиями атлетического тела Крамма. Лиза фон Крамм смотрит на похождения мужа с любовью и пониманием, себе она тоже многое позволяет, не только с мужчинами, но и с женщинами, в ее близкий круг входят Рут фон Морген и Марианна Бреслауэр. Но любой, кто прочитает письма этой пары тех лет, назовет брак Краммов счастливым. Национал-социалисты пока еще не интересуются жизненными перипетиями и любовной жизнью элегантного теннисного барона Германии.