Любовь в эпоху ненависти. Хроника одного чувства, 1929-1939 - [28]

*

Генрих Манн понимает, что его роман с Труде Хестерберг — некий жест отчаяния. Он просто хочет как-то освободиться от постылого брака с женой Мими. Та в конце двадцатых годов боролась за их брак и против лишнего веса на курортах Мариенбад и Франценсбад. Граф Гарри Кесслер смотрит на нее благожелательными глазами ценителя искусства: Мими Манн — «аппетитный, довольно пышный Ренуар». Но роман с Труде Хестерберг стал последней каплей для Мими и Генриха Манн, и весной они разводятся. Как это часто бывает, официальная причина развода, в данном случае Труде Хестерберг, уже потеряла актуальность. Генрих Манн переезжает в Берлин, Мими Манн с дочерью Леони остаются в Мюнхене, а когда рассеивается дым разводных битв, Мими пишет бывшему мужу: «Для меня ты единственный, ради кого стоит страдать». Но пятидесятидевятилетний Генрих Манн уже утешился — в Ницце, с Нелли Крегер, тридцатидвухлетней аниматоршей из берлинского бара «Баядерка» на Кляйст-Штрассе, с которой он весной 1930 года спонтанно рванул на юг Франции (кстати, начиная с 1913 года он каждой весной ездит со своими женщинами в Ниццу, всегда в гостиницу «Hotel de Nice», в один и тот же номер, такое вот навязчивое повторение).

У Гениха Манна давно заметна почти сентиментальная страсть к женщинам легкого поведения, вызывающая скептические комментарии его строгого брата Томаса. С Нелли Крегер он познакомился в разгар развода, зимой, в тот вечер ему было особенно грустно и кончики его русых усов особенно уныло свисали в баре «Баядерка». И когда две других дамы исчезли из его жизни, он, по его собственному выражению, «активировал» старое знакомство. На практике это означает следующее: он покупает ей белье, рисует ее обнаженной, это ему всегда нравилось. Но теперь есть и что-то новое. Нелли Крегер — первая «куртизанка», с которой он хочет жить вместе.

И вот 23 марта 1930 года в кинотеатре на Английской набережной они с Нелли Крегер смотрят фильм «Голубой ангел». За неделю до официальной премьеры продюсер студии UFA Эрих Поммер специально поехал к знаменитому писателю, чтобы порадовать его персональным показом под пальмами. Генрих Манн доволен, что ему уделяют столько внимания. Генрих Манн доволен и замечательным фильмом, потому что он тоже нашел свою роковую Лолу-Лолу — но не такую, которая доводит до безумия, а такую, которая держит за руку и восхищается им. Это ему ужасно нравится.

*

Вечером 31 марта 1930 года проходит торжественная премьера «Голубого ангела» в кинотеатре «Глория» в Берлине. Фильм демонстрирует триумф декаданса над последними остатками мужского достоинства. Марлен Дитрих в роли непристойной Лолы уничтожает благонравного мужчину. Публика в полном восторге. Это еще и триумф Марлен Дитрих над последними остатками немого кино. Будущее наступило, и она первой воспела его. Той же ночью Марлен Дитрих садится на вокзале Цоо, всего в двухстах метрах от кинотеатра, в поезд, идущий к морю. В Бремерхафене она сядет на корабль в Америку и устремится в Голливуд. Ее любовник в отставке Вилли Форет провожает ее до поезда. Ее благонравный муж в командировке в Мюнхене. С ним уехали их дочь и няня. Она звонит ему из вокзального ресторана, чтобы попрощаться, и почти ничего не слышит из-за грохота поездов. Она шепчет «адьё» и спешит к своему поезду. Вилли Форет несет ее чемоданы, она несет на лице улыбку женщины-победительницы. На платформе ждет ее берлинская экономка, которая едет с ней в долгое путешествие. Поезд отправляется, Марлен Дитрих неловко машет из окна, у нее в руке розы, которые ей вручили на сцене кинотеатра «Глория». Утром она запишется в списке пассажиров в Бремерхафене: «Мария (Марлен) Зиберт-Дитрих, замужем, актриса из Берлина». Когда она у себя в каюте закрывает глаза и волны бьют о борт, она слышит восторженные крики публики на премьере «Голубого ангела». А во сне она улетает — к Йозефу фон Штернбергу.

*

Виктор Клемперер сходил на «Голубого ангела», и его раздирают противоречия. «По сюжету это мелодраматический китч, тут всё ясно. Но он работает. Марлен Дитрих чуть ли не лучше самого Яннингса. Этот нейтральный тон, не грубый, не плохой, не сентиментальный — а глубоко человечный и аморальный: „Уже давно из-за меня никто не дрался“ — вот так фраза, без всякого пафоса и с ноткой благодарности. Я мог бы много написать об этом». Кажется, Клемперер догадывается, что этой фразой из фильма Дитрих предвосхищает всю свою будущую жизнь: мужчины будут драться из-за нее. Для самого же Клемперера поход в кино с женой Евой — редкое приключение, выход в единственное место, где они чувствуют себя в безопасности. Извне им грозит начавшаяся антисемитская агитация, изнутри — депрессия Евы. «Дни тянутся уныло, иногда очень грустно, состояние всегда подавленное. Мне страшно». В своих дневниках Клемперер не только описывает свою жизнь еврея-протестанта, специалиста по романской филологии в Дрезденском университете, на которого усиливается давление. День за днем, неделя за неделей он рассказывает о большой любви к Еве, своей жене, и о демонах, преследующих ее. И о своей беспомощности: «Хуже всего короткие прогулки. Полный мрак, любой разговор либо не клеится, либо переходит на грустные темы.