Любовь в эпоху ненависти. Хроника одного чувства, 1929-1939 - [17]

Уже на первом совместном ужине у Дали периодически случаются припадки истерического смеха, он не контролирует себя, смеется громко и пронзительно, встает и спотыкаясь идет к двери, а через пару минут возвращается, как будто ничего и не было. У него выбриты подмышки, а в волосах цветок герани. Сюрреалисты из Парижа и его будущий галерист, всегда благосклонные к человеческим странностям, сейчас предпочитают сосредоточенно разделывать прекрасных омаров, украдкой поглядывая друг на друга. Кажется, этот молодой человек слегка рехнулся?

Одна только Гала другого мнения. Она сразу поддается обаянию этого странного типа с загорелым торсом и черным пушком над верхней губой. Она видит его суть. Видит его навязчивые идеи, чувствует его страх перед сексуальностью, владеющий им подобно монстру. И просто берет его за руку. Сохранилась фотография из тех дней, слегка нерезкая, Дали и Гала лежат рядом друг с другом на галечном пляже, их руки тесно сплетены у него на груди, у обоих закрыты глаза, у нее на лице счастливая улыбка. А снимает их не кто иной, как Поль Элюар. Когда он видит эту улыбку, то сначала нажимает на спуск, а потом идет паковать чемоданы.

Луис Бунюэль тоже чувствует эту новую энергию. Еще вчера они вместе с Дали снимали новый фильм «Золотой век», а теперь художник постоянно занят, он тихо сидит рядом с Галой и восхищенно держит ее руку. В какой-то момент Бунюэль звереет, бросается на Галу, душит ее, пока Дали не принимается умолять его прекратить. На следующий день Луис Бунюэль тоже покидает Кадакес.

Остаются двое: Гала и Дали. «Гала стала солью моей жизни, она закалила мою личность, она мой светоч, мой двойник, она — это Я», — ликует Дали. Они только однажды займутся сексом, потому что Дали панически боится женских половых органов. Когда Гала познакомилась с ним, он в двадцать пять лет еще был девственником. Он может воспринимать женщин только со стороны попы, там ему нечего бояться, там никакой ужасный вид не разбудит его сексуальных демонов. Гала всё понимает и ласково гладит его черные волосы. С того момента, как он почувствовал, что его безумие находится в ее надежных руках, у него прекратились истерические припадки беспричинного смеха. После того как парижане, в том числе муж Галы, отбыли обратно в Париж, Гала и Дали сразу перебираются в маленький домик прямо у воды, в соседней бухте, вдали от мира. Там появляются только несколько рыбаков, с самыми симпатичными из них Гала иногда уплывает на лодке в море — когда ее сексуальные потребности обостряются. Дали всегда испытывает сильное облегчение, когда она выходит с кем-то из рыбаков в море, он желает ей добра, а сам садится к своему мольберту, чтобы уйти в мир своих фантазий и писать попу Галы. Солнце высоко на небе, время плавится и течет от жары. Когда Гала возвращается, они едят свежевыловленных омаров. И Дали говорит: «Красота должна быть съедобной или она не должна быть».

*

Баухаус хочет создать нового человека с идеальным телом и духом. Только по одному пункту там придерживаются традиций: «мастера», как там называют преподавателей, все сплошь мужчины, это Василий Кандинский, Марсель Бройер, Лионель Файнингер, Оскар Шлеммер и Иозеф Альберс. А над всеми царит патриарх — Вальтер Гропиус. Женщины предусмотрены только в качестве студенток, единственное исключение — Гунта Штёльцль. Спустя семь лет после того, как она начала учиться в Веймаре [18], она получила в Дессау титул «мастерицы» в ткацкой мастерской, но, в сущности, это небольшое изменение, ведь мастерам-мужчинам кажется, что ткачество так или иначе относится к классическим женским занятиям.

Гунта Штёльцль с самого начала в Баухаусе, первое время она была очарована волшебником цвета Йоханнесом Иттеном, потом внимает Паулю Клее, в конце концов становится ученицей Оскара Шлеммера. На самой известной картине Шлеммера «Лестница в Баухаусе» (сейчас в коллекции нью-йоркского МоМА) она в виде абстрактной фигуры поднимается по ступеням вместе со своими ученицами. Но это тернистый путь. Всё, чему она научилась у больших мастеров, перетекает в ее ткацкие работы, абстрактные произведения, полные мягкой и текучей поэзии. Но для Гунты Штёльцль такие представления слишком привязаны к клише о женственной эстетике. Нет, ее амбиции куда смелее: текстильная мастерская Баухауса под ее руководством становится экспериментальной лабораторией профессионального промышленного дизайна, она применяет в ткачестве целлофан, разрабатывает в своей мастерской металлическую пряжу для мебели из стальных трубок. Она воспринимает мастерскую как исследовательский центр: «Ткать значит строить. Конструировать упорядоченные структуры из неупорядоченных нитей». Гунта Штёльцль считает такой подход верным и в любви. Она конструирует упорядоченную структуру из неупорядоченных нитей своей жизни и в 1929 году выходит замуж за студента-архитектора Арье Шарона из Палестины — незадолго до появления на свет их дочери Яэли, которая родилась 8 октября. Она спросила своего брата Эрвина, не будет ли у нее юридических проблем из-за палестинского гражданства, которое она приобретает после замужества, но тот ответил, что никаких проблем нет.