Любовь в джунглях - [17]

И тут ее охватила усталость — подействовали бессонная ночь и натянутые нервы. Откинув голову на сидение, она смотрела, как мимо иллюминатора скользят бесконечные джунгли, постепенно превращаясь в сплошное зеленое пятно. Все молчали: несомненно, думали об опасностях, которые ждут всего в нескольких часах впереди. Когда будет разбит постоянный лагерь, у всех хватит работы, но сейчас ничего не оставалось делать — только ждать и думать. И неизбежно, как в каждый свободный момент, мысли ее обратились к тете. Она знала, что дома Крис по карте каждый день будет отмечать предполагаемое продвижение экспедиции; она наизусть знает их маршрут, и Тину согревала мысль, что тетя, хоть и далеко, тем не менее с нею рядом на каждом шагу. Дни, предшествовавшие ее прилету в Манаус, были слишком лихорадочными, чтобы она восприняла все указания, которые торопливо давала ей Крис. Занятая своими страхами, Тина часто лишь поверхностно воспринимала многие наказы тети, не вдумываясь в их содержание, но теперь, когда она на самом деле находилась в сердце Амазонии, приближаясь к территории касиквайоров, память насмехалась над ней. Тина закрыла глаза и попыталась вспомнить, в каком именно контексте упоминала тетя эту территорию. Она терпеливо восстанавливала все слова тети, пока не вспомнила все сказанное.

Как это ни невероятно, но через тысячи миль до Кью дошли сведения, что где-то в затерянном поселке в верховьях Ориноко туземный знахарь успешно лечит больных настоем листьев растения, похожего на коричное дерево; туземцы называют это растение сарангундина. Мечта каждого ученого — найти растение, которое способно излечивать самые загадочные человеческие болезни, и Крис не была исключением. Хотя экспедиция была исследовательской, Крис казалось немыслимым не поискать источник слухов, а если повезет, то найти и самого знахаря. Приключения в далеких местностях никогда не привлекали Тину, как Крис или родителей, но мысль о возможности найти новое, быть может, чудодейственное лекарство от каких-то недугов вызывала возбуждение. Впервые осознала она, какой огромный вклад внесла ее семья в борьбу с болезнями. Это знание словно бы подчеркивало ее собственный эгоизм, ее долгое нежелание понять своих близких в их поисках помощи тем, кому не повезло со здоровьем... И Тина почувствовала глубокий стыд за то раздражение, которое в детстве порой вызывали у нее родители: ведь ей казалось, что они из страсти к приключениям не обращали внимания на ее стремление к дому и нормальному семейному быту. Подобно бабочке, она медленно выбиралась сейчас из кокона куколки, где, как ей казалось, была защищена от всего, и теперь грелась в тепле гордости за семью. Эта гордость вызывала в ней стремление следовать по стопам родителей. И когда она думала о том, каким благословением может стать новое лекарство для тысяч страдальцев, усталость забывалась.

Крис много раз выговаривала Тине, что та не интересуется поисками лекарственных растений, и не раз выражала свое удивление отсутствием этого интереса в девушке, чья фамилия стала символом таких поисков. И теперь, с приливом гордости, Тина вдруг поняла, что тоже способна на такую преданность делу. Это способность спала в ней, может, заслоненная ощущением опасности и детскими страхами, но тем не менее у нее она есть. Это открытие ошеломило ее. Неужели это форма телепатии? Неужели Крис, за столько миль отсюда, мысленно попросила ее продолжить дело семьи? И пока она думала об этом, в ней родилась решимость: она приложит все усилия, чтобы отыскать туземного знахаря!

Она вспомнила, что Крис говорила: деревня, в которой можно найти знахаря, принадлежит индейцам гуахарибос. Однако потом добавила, что никаких конкретных доказательств этого нет. Придется очень уговаривать Рамона Вегаса, чтобы он согласился на такое отклонение от намеченного маршрута. При мысли о том, что придется просить разрешения у все еще разгневанного сеньора, энтузиазм оставил Тину. С последнего вечера он сознательно избегал ее, и на утро выражение его лица и резкие замечания вызвали немало удивленных реплик со стороны участников экспедиции. Феликс Крилли предположил, что Вегаса волнует их безопасность во время прохождения порогов, но в глубине души Тина чувствовала, что причина его раздражения — в ней. Потребуются огромные усилия с ее стороны, чтобы обратиться к нему, но с учащенно бьющимся сердцем Тина решила, что как только появится возможность, попросит его: уязвленная гордость не должна мешать ее главной миссии.

Тео Бренстон грузно опустился рядом с ней на сидение и, прерывая цепь ее мыслей, спросил:

— Вы начинаете бояться, куколка? Выглядите так, словно ждете катастрофу. — Он положил свою толстую, поросшую жесткими черными волосами руку ей на колено и добродушно потрепал. — Не позволяйте мрачным предупреждениям сеньора пугать вас, моя дорогая. Я о вас позабочусь.

Тина оторвалась от своих размышлений, но посмотрела на Тео удивленно. Она не могла понять, о чем он говорит, пока не бросила взгляд в иллюминатор и не увидела, что происходит снаружи. Часами смотрела она на растительность, густую, словно сопротивляющуюся вторжению человека, иногда такую близкую, что казалось, можно протянуть руку и сломать ветку, иногда далекую, когда река расширялась и зелень вообще становилась не видна, — и всегда, узкая или широкая, река, вялая и малоподвижная, стремила свои воды к цели. Но теперь Тина с ужасом увидела, что они приближаются к порогам — месту настолько опасному, что встревожился сам Карамару. Тина беспокойно посмотрела вдаль и увидела, что река стремительно несется между увенчанными белой пеной острыми как бритва камнями и массивными скалами. Обо все препятствия злобно ударялись волны в три-четыре фута высотой, проносились мимо и обрушивались на следующее неподвижное препятствие. Казалось невероятным, что судно сможет маневрировать в этих предательских водах; страхи Тины усилились, когда корабль подошел к первой полосе порогов и гневная алчная вода сомкнулась вокруг его бортов.