Любовь среди руин. Полное собрание рассказов - [47]

Однако нынче вечером, войдя в гостиную и не успев еще поприветствовать хозяйку или кивнуть Аластору Трамптингтону, он ощутил поблизости нечто чуждое и тревожное. Окинув взглядов собравшихся, он убедился, что его тревога не беспочвенна. Все мужчины, кроме одного, стояли. В основном это были старые приятели и горстка новичков — неуклюжих и совершенно незначительных молодых людей, но фигура сидящего мгновенно привлекла его внимание и заморозила его вежливую улыбку. Это был дородный пожилой мужчина, довольно лысый, с широким белым лицом, простиравшимся вниз далеко за пределы нормы. Как Матушка Бегемотиха из «Тигренка Тима» или манишка на карикатуре Дюморье[103]. В глубине лица виднелся малиновый ухмыляющийся рот, а над ним бегающие глазки с осуждающим взглядом — точь-в-точь как у временного дворецкого, пойманного на краже сорочек.

Леди Метроленд редко оскорбляла светскость своих гостей, представляя их друг другу.

— Дорогой Рип, — сказала она. — Как я рада снова вас видеть. Я, знаете ли, ради вас собрала всю банду. — А затем, заметив, что его взгляд сфокусировался на незнакомце, спохватилась: — Это доктор Какофилос, а это мистер Ван Винкль. Доктор Какофилос, — прибавила она, — великий волшебник. Его привела Нора, не представляю зачем.

— Мошенник?

— Волшебник. Нора утверждает, что для него нет ничего невозможного.

— Как поживаете?

— Твори свою волю, таков да будет весь закон, — произнес доктор Какофилос тонким голосом кокни.

— Э?..

— Ответа не требует. Если пожелаете, правильно было бы сказать: «Любовь есть закон, любовь в согласии с волей»[104].

— Понимаю.

— Вам необычайно повезло. Большинство людей — слепцы.

— Знаете что? — вставила леди Метроленд. — Давайте-ка все пообедаем.

Потребовался целый час обильной еды и питья, чтобы Рип снова почувствовал себя непринужденно. Его посадили очень удобно — между двумя дамами, представительницами его поколения, с каждой из которых у него в свое время был роман, но даже их добродушные сплетни не смогли полностью завладеть его вниманием, и он поймал себя на том, что неотрывно смотрит через стол — туда, где в десяти местах от него доктор Какофилос стращал пучеглазую дебютантку, лишенную всякого подобия интеллекта. Чуть позже, однако, вино и реминисценции взыграли в нем. Он припомнил, что воспитан в истинно католическом духе, и по этой причине ему нет нужды бояться черной магии. Он вспомнил, что богат и пребывает в добром здравии, что ни одна из его женщин не питала к нему злых чувств (а что это, как не признак отличного характера?), что это его первая неделя в Лондоне и что сегодня здесь, похоже, присутствуют все, кого он больше всего любит, что вино льется так обильно, что он перестал ощущать его совершенство. Он был в ударе, и вскоре шестеро его соседей с интересом слушали истории, которые он рассказывал мягким голосом, чуть с ленцой. Он начал ощущать знакомый трепет, будучи наэлектризован тем, что ему удалось завладеть вниманием дамы, сидевшей напротив, на которую он положил глаз нынешним летом в Венеции, а два года назад — в Париже. Он выпил еще прилично и напрочь забыл о чертовом докторе Какофилосе.

Вскоре, почти незаметно для Рипа, дамы покинули столовую. Внезапно он осознал, что сидит, развалившись в кресле, с бокалом бренди и чуть ли не впервые в жизни беседует с лордом Метролендом. Он рассказывал ему о большой игре и вдруг ощутил сбоку чье-то присутствие — будто сквозняком холодным потянуло. Обернувшись, он увидел, что к нему бочком подкрался доктор Какофилос.

— Проводите меня сегодня домой? — спросил маг. — Вы и сэр Аластор?

— Черта с два я это сделаю, — сказал Рип.

— Черта с два, — повторил Какофилос, и глубокий смысл прозвучал в его отвратительных интонациях кокни. — Я имею в вас надобность.

— Наверное, нам следует пойти наверх, — сказал лорд Метроленд. — А не то Марго станет беспокоиться.

Остаток вечера Рип провел в блаженном оцепенении. Он помнил, как Марго призналась ему, что Нора и та глупая девочка устроили сцену из-за доктора Какофилоса и обе ушли домой в ярости. Вскоре ряды гостей стали редеть, пока не оказалось, что Рип пьет виски в маленькой гостиной один на один с Аластором Трамптингтоном. Они попрощались и сошли по лестнице, поддерживая друг друга.

— Я тебя подброшу, старина.

— Нет, старина, это я подброшу тебя.

— Я люблю кататься по ночам.

— Я тоже, старина.

На ступенях крыльца холодный голос с акцентом кокни ворвался в их дружескую дискуссию:

— А не могли бы вы подбросить меня? — Ужасающая фигура в черном плаще выскочила прямо на них.

— А куда вы хотите ехать? — спросил Аластор с некоторой неприязнью.

Доктор Какофилос назвал какой-то невразумительный адрес в Блумсбери.

— Извините, старина, мне совсем не по пути.

— И мне тоже.

— Но вы сами сказали, что любите кататься по ночам.

— О боже! Ладно, запрыгивайте.

И они втроем укатили.

Рип так и не понял, каким образом они с Аластором оказались в гостиной доктора Какофилоса. Они точно зашли не выпить, потому что выпивки там не было. Не знал он также, когда это доктор Какофилос успел нарядиться в малиновую хламиду, расшитую золотыми символами, и остроконечный малиновый колпак. Просто до него совершенно внезапно дошло, что доктор Какофилос облачен во все это. А когда до него это дошло, то он начал хихикать, и хихикал так неудержимо, что ему даже пришлось усесться на кровать. Аластора тоже обуял смех, и они оба долго еще сидели на кровати и хохотали.