Любовь среди руин. Полное собрание рассказов - [145]

Когда он вернулся, Элизабет накрывала к ужину. Джон стоял на балконе, с горьким разочарованием глядя на пролом в балконной решетке. Вечер выдался совсем тихий. Был час прилива, и море неслышно колыхалось среди камней далеко внизу, вздымалось и вновь опадало. Джон постоял, посмотрел вниз, потом повернулся и вошел в комнату.

В бутылке оставалась последняя солидная порция виски. Джон налил стакан и залпом выпил. Элизабет внесла ужин, сели за стол. На душе у него понемногу становилось спокойнее. Ели они, как обычно, молча. Наконец он спросил:

— Элизабет, почему ты сказала доктору, что я хожу во сне?

Она спокойно поставила тарелку, которую держала в руках, и с любопытством на него поглядела.

— Почему? — мягко сказала она. — Да потому, что я беспокоилась, разумеется. Я не думала, что ты это знаешь.

— Я в самом деле ходил?

— Ну да, несколько раз… и в Лондоне, и здесь. Я сначала думала, это не важно, а позавчера ночью застала тебя на балконе, около этой ужасной дыры. И уж тут испугалась. Но теперь все уладится. Доктор Маккензи назвал мне специалиста…

Вполне может быть, подумал Джон Верни, очень похоже на правду. Десять дней он день и ночь думал об этой бреши в перилах, о выломанной решетке, об острых камнях, торчащих из воды там, внизу. И вдруг он почувствовал, что надежды его рухнули, все стало тошнотворно, бессмысленно, как тогда в Италии, когда он лежал, беспомощный, на склоне холма с раздробленным коленом. Тогда, как и теперь, усталость была еще сильней боли.

— Кофе, милый?

Он вдруг вышел из себя.

— Нет! — Это был почти крик. — Нет, нет, нет!

— Что с тобой, милый? Успокойся. Тебе плохо? Приляг на диван у окна.

Он послушался. Он так устал, что насилу поднялся со стула.

— Ты думаешь, кофе не даст тебе уснуть, дорогой? У тебя такой вид, — кажется, ты уснешь сию минуту. Вот, ложись сюда.

Он лег и, словно прилив, что, медленно поднимаясь, затопил камни внизу, под балконом, сон затопил его сознание. Он клюнул носом и вдруг очнулся.

— Может быть, открыть окно, милый? Впустить свежего воздуха?

— Элизабет, — сказал он, — у меня такое чувство, будто мне подсыпали снотворного.

Точно камни внизу, под окном, которые то погружаются в воду, то из нее выступают, то погружаются вновь, еще глубже, то едва показываются на поверхности вод — всего лишь пятна среди слегка закипающей пены, — сознание его медленно тонет. Он приподнялся, точно ребенок, которому приснился страшный сон, — еще испуганный, еще полусонный.

— Да нет, откуда снотворное, — громко сказал он. — Я ж не притронулся к этому кофе.

— Снотворное в кофе? — мягко, будто нянька, успокаивающая капризного ребенка, переспросила Элизабет. — В кофе — снотворное? Что за нелепая мысль! Так бывает только в кино, милый.

А он уже не слышал ее. Громко всхрапывая, он крепко спал у открытого окна.

Сострадание

I

Военная организация, в которую майор Гордон получил назначение на исходе войны, несколько раз меняла название по мере того, как ее функции становились все менее секретными. Сначала она именовалась «Подразделение „Икс“», затем «Особая служба нерегулярных спецопераций на Балканах» и, наконец, «Совместная миссия союзников при Освободительной армии Югославии». Деятельность ее сотрудников заключалась в переброске радистов и офицеров-наблюдателей к партизанам Тито.

Большинство этих назначений были весьма опасными и неудобными. Группы связи прыгали с парашютами в леса и горы, чтобы жить как разбойники. Они часто были голодны, всегда грязны и каждую минуту начеку, готовые сбежать при любой передислокации противника. Пункт, куда был направлен майор Гордон, был одной из самых безопасных и уютных точек. В городке Бегой был организован штаб партизанского корпуса Северной Хорватии. Он контролировал довольно большую часть земли, примерно десять на двадцать миль, на так называемой Освобожденной территории, вдали от основных коммуникаций. Немцы выводили войска из Греции и Далмации и заботились только о главных дорогах и пунктах снабжения. Управлять внутренними балканскими регионами они уже даже не пытались. Рядом с Бегоем было поле, на котором могли беспрепятственно приземляться самолеты. Летом 1944 года они делали это почти каждую неделю, прибывая из Бари[185] с партизанским начальством и небольшими партиями припасов и оборудования на борту. В этом районе работали несколько мужчин и женщин, которые называли себя Президиумом Федеративной Республики Хорватия. У них имелся даже министр изящных искусств. Крестьян обложили поборами в пользу политиков и предоставили им возможность спокойно обрабатывать их земельные участки. Помимо сотрудников британской Военной миссии, здесь постоянно находились невидимые русские, занявшие отдаленную виллу, полдюжины летчиков Королевских ВВС, которые ведали взлетно-посадочными площадками, и непостижимый врач-австралиец, которого год назад сбросили с парашютом, приказав обучать партизан полевой гигиене, и который с тех пор так и бродил с ними по горам, оказывая первую помощь. Также здесь проживало сто восемь евреев.

С ними майор Гордон повстречался на третий день своего пребывания в Бегое. Ему предоставили небольшой крестьянский дом в полумиле от города и переводчика, несколько лет прожившего в Соединенных Штатах и изъяснявшегося на языке, который с натяжкой можно было назвать английским. Этот человек, Бакич, был сотрудником тайной полиции. В его обязанности входило держать майора Гордона под пристальным наблюдением и каждый вечер отправлять донесение в штаб ОЗНА