Любовь рождается зимой - [28]
«Это имя носила моя дочь», – сказал он, пожав плечами.
«Ваша дочь?»
«Да – моя прекрасная дочь. Это было ее имя».
Молли смотрела на него со смесью гнева и жалости.
«Что ж, у меня другое имя».
«Но, может, и нет, – не сдавался гондольер. – Оно могло быть твоим».
«Вы ведь даже не итальянец, ведь так?»
«Мама», – позвал мальчик.
Молли глядела на гондольера, не видя его. Мальчик потянул ее за руку. И в этот момент на нее обрушилась тяжесть реальности того, что в действительности представляла ее жизнь.
На нее нахлынула усталость и тошнота.
Безоблачное небо пересекла стайка птиц, не ведающих ни о чем, кроме своих маленьких жизней.
Мальчик отпустил мамину руку и опустился на корточки.
Его голова свесилась в ладони. Он снял сандалии. На утреннем жарком солнце его ноги снова стали саднить.
Люди обходили их стороной.
Молли нагнулась и поправила его носки с гусеницами.
«Если ты хочешь попасть на гондолу, надень ботинки», – сказала она ему.
На лодочном причале были и другие мужчины, одетые в полосатые рубашки. Они курили и пили кофе из маленьких чашек. Они поднимали руки, приветствуя друг друга, и кивали головой, не улыбаясь.
За пару минут гондольер, Молли и ее сын забрались в лодку. Мальчик сказал, что лодка напомнила ему по форме усы. Он держался за мамину руку. Ему очень хотелось показать ей, что она приняла правильное решение. У рук есть свой язык.
Гондольер встал на корме, словно превратившись в механическую игрушку, которая направляла лодку, отталкиваясь от голубого дна длинным шестом. Все обернулись в их сторону. Карло шел рядом с ними по набережной, наигрывая свое трезвучие.
«Buongiorno!» – приветствовал прохожего гондольер. Японка захлопала в ладоши.
Молли смотрела во все глаза на людей на балконах. Рестораны начали заполняться. Зловещие персонажи, сновавшие мимо них ночью, пропали, и город наполнялся новой жизнью – тихими и добрыми людьми, которые вставали с солнцем и просыпались ночью только для того, чтобы выпить воды.
Когда они добрались до более широкого места канала, гондольер спустился в лодку и открыл крышку кормы, на которой он стоял. Он откинул замок и достал большой ящик из темного дерева. Гондольер поставил его на скамью между кормой и сиденьем изумрудного цвета, на котором прижались друг к другу Молли и ее сын.
«Что это?» – спросил мальчик.
«Сейчас увидишь, дружище».
Гондольер достал из под крышки кормы тонкий, но твердый черный диск и положил его на верх деревянного ящика. Потом он резко крутанул ручку и опустил на диск толстую металлическую трубку с иголкой на конце.
Поначалу Молли и ее сын слышали только шипение. К тому времени, когда по венецианским площадям разнесся сильный золотой голос Энрико Карузо, гондольер уже стоял на своем месте на корме, открывая рот в такт словам песни.
Прохожие собрались у перил моста и хлопали в ладоши. Дети наблюдали в немом изумлении.
Гондольер открывал и закрывал рот в точном соответствии со словами песни. Людям казалось, что он и вправду поет песню сам. Но голос принадлежал тому, кто умер много лет назад.
Молли откинула голову и закрыла глаза. Она никогда не слышала, чтобы мужчина пел с такой страстью. Она обняла одной рукой своего сына и остро почувствовала, что та любовь, о которой она мечтала, сидела рядом с ней в сандалиях и носках с гусеницами.
Песня закончилась, но иголка продолжала бежать по пластинке. Деревяный ящик шипел, когда они вернулись к тому месту, откуда началась их поездка. Гондольер быстрым привычным движением привязал лодку к остальным, стоящим рядком. У него были старые заскорузлые руки, словно две побитые собаки.
Гондольер сел на скамейку рядом с патефоном.
«Еще раз», – попросил мальчик.
Гондольер снова завел машинку. Заслышав шипение, остальные гондольеры обернулись к нему, бросив свои дела. Он гордо встал на корму, прочистил горло и запел.
Пронзительная красота одинокого голоса поднялась от канала к площади, вытягивая людей из кроватей и от плоских телевизоров к перилам их балконов.
Несколько мгновений голос был слышен даже в зале казино – кто-то сложил карты, кто-то поднял голову от стола.
«О чем эта песня?» – прошептал мальчик своей матери.
«Я не знаю», – ответила Молли.
«А я знаю», – сказал мальчик.
Люди на площади захлопали в ладоши.
Когда пришло время прощаться, маленький мальчик не хотел отпускать гондольера. Они слышали, как бьются вместе их сердца.
Очереди к склепу на площади Святого Петра стали очень длинными. Молодые итальянцы в джинсах продавали воду и яблоки. Гиды стояли неподвижно с поднятыми табличками. В колясках спали дети. Мимо проносились подростки на урчащих дымом мопедах. Распорядители ресторанов зазывали туристов, которые, остановившись на миг, проходили мимо.
Иногда кто-то замечал отсутствие пропавшей статуи.
Священник достал из кармана платок и промокнул глаза.
«Madonna», – сказал он тихо.
И прежде чем расстаться, двое мужчин подумали об одиноком гондольере, толкающем лодку по каналам бассейна в невадской пустыне, – ловце неприкаянных душ, поющем им ту песню, что он когда-то пел своей дочери на ферме в Висконсине.
Визиты незнакомцев
Афины издавна слыли местом, куда стекаются одиночки. Ребекка, Джордж и Генри встретились в Афинах. Их эмоциональная связь – то ли дружба, то ли роман – стала отправной точкой для истории. Истории о жарком городе и неумелых попытках обрести себя, о внутренней красоте и о пронзительных воспоминаниях, берущих начало еще в детстве. Отчасти – но только отчасти! – о любви. Потому что она была, конечно. Но все прекрасное началось потом.
Случайная встреча во Франции молодого немецкого дезертира, единственного выжившего в своем подразделении, и сбитого американского летчика свела воедино несколько судеб (и даже поколений). Наши жизни подчас переплетены самым невероятным образом. Все мы связаны между собой призрачными нитями, но не каждому выпадает шанс это прочувствовать. Как же очнуться от всеобщей иллюзии разобщенности? Кто сможет нам в этом помочь?
Любовь удивительна во всех своих проявлениях — к детям и родителям, супругам и друзьям, к тайным и недостижимым увлечениям. В книге Саймона Ван Боя «Тайная жизнь влюбленных» очень тонко и порой с неожиданной стороны исследуется это многогранное чувство. Сборник включает в себя лучшие рассказы автора, за которые он был удостоен престижной премии «Frank O'Connor International Short Story Award». «Маленькие птички», «Мир смеется цветами», «Портрет художницы, погибшей во время землетрясения» и другие истории — это настоящий манифест любви и дань уважения людям, которые, несмотря на жизненные потрясения, сохранили мир в душе и способны находить поэзию и красоту даже в обыденности.
«Ашантийская куколка» — второй роман камерунского писателя. Написанный легко и непринужденно, в свойственной Бебею слегка иронической тональности, этот роман лишь внешне представляет собой незатейливую любовную историю Эдны, внучки рыночной торговки, и молодого чиновника Спио. Писателю удалось показать становление новой африканской женщины, ее роль в общественной жизни.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.