Любовь по-санкюлотски - [80]

.

Госпожа Дюбарри провела в тюрьме два месяца. Ее арест держался в строжайшей тайне. За это время взбешенный неудачей Грейв обыскал весь замок Лувесьен и насобирал достаточное количество улик против своей жертвы.

6 декабря, в девять часов утра, начался судебный процесс. Естественно, обвинение строилось в основном на показаниях Грейва. Вот как его записал Фукье-Тенвиль:

«Джордж Грейв, уроженец Англии и депутат Соединенных Штатов Америки. — Эта Дюбарри сорвала набор рекрутов в Лувесьене. 22 сентября этого года, в день ее ареста, было обнаружено столовое серебро в том месте, где хранится садовый инвентарь… Кроме того, знаменитый золотой сервиз, драгоценные камни, изумруды; а в другом месте были зарыты в землю луидоры, экю по шести ливров плюс бронза, бюст Людовика XV… Кроме того, в комнате женщины по имени Руссель найдена медаль, полученная от Питта и спрятанная в отрубях. Помимо того, большое количество вещей, которые, по ее словам, у нее были ранее украдены, пенал для карандашей, золотой лорнет…

Форт, английский шпион, прибыл в Париж в 1777 году. Этот Форт получал приличное содержание и часто совершал поездки из Парижа в Лондон и обратно, из Лондона в Париж…

У этой Дюбарри было несколько домов в Париже; там проходили сборища эмигрантов или же родственников последних. По возвращении из поездки указанная Дюбарри в декларации от 26 марта 1793 года ссылалась на английский сертификат, подписанный герцогом Гасенсберри, ярым врагом Революции, и по этому сертификату она заказывала все паспорта… Многие видели, как Форт посещал указанную Дюбарри. Общее мнение населения края таково: ограбление — действительное или мнимое — послужило Форту предлогом…»

Не сумев овладеть госпожой Дюбарри, «гражданин Соединенных Штатов» отправил ее на гильотину.

В одиннадцать часов вечера она была приговорена к смертной казни. Спустя два дня на глазах ухмылявшегося Грейва ее посадили в повозку и отвезли на площадь Революции.

Всю дорогу несчастная испускала душераздирающие крики и просила у парижан прощения за совершенные ею в прошлом ошибки. Отчаяние ее было столь велико, что одна из стоявших в толпе женщин, как рассказывали потом, повернулась лицом к своей соседке и произнесла довольно необычную фразу:

— Если они все будут кричать так, как эта, я туда больше никогда не пойду!

Увидев гильотину, госпожа Дюбарри забилась в угол повозки и взмолилась о пощаде. Чтобы доставить ее на эшафот, одному из стражников пришлось нести ее на руках. Когда ее положили на доску, она взмолилась:

— Господин палач, еще минутку!

Ее привязали.

И тогда она закричала диким, «нечеловеческим» голосом, от которого у присутствовавших на казни по коже пробежали мурашки…

Нож начал свое падение…

Умерла последняя великая фаворитка французских королей…

Глава 28 Дантон и Камилл Демулен отправляются на гильотину из-за своих жен

Хорошая жена должна уметь увести своего мужа очень далеко.

Поль Бурже

В начале 1794 года большая часть великих актеров Революции были «укорочены» с помощью «патриотической бритвы». Комитет общественного спасения, напуганный военными успехами вражеских войск и полагавший, что родина погибла, приговорил к смертной казни всех «умеренных». Однако даже если двух самых влиятельных членов Конвента смогли в этот момент обвинить в том, что они «отошли от линии партии», то вся ответственность за это ложилась на их слишком требовательных в любви супруг.

Этими людьми были Демулен и Дантон.

Сразу же после свадьбы Камилл стал чувствовать, как над ним сгущаются тучи. Его начали подозревать в том, что он «размягчился» под боком у своей богатой женушки, а поэтому он бросился в схватку и сумел заработать почетное очко, сочиняя такие же яростные статьи, как и до свадьбы. Люсиль, разделявшая его воодушевление и ненависть, как могла, помогала ему, иногда подсказывая острое словцо или же забавный эпитет, придававший окраску очередному памфлету.

Флери писал: «Наклонясь над его плечом, она наблюдала за тем, как он писал, как собирался с мыслями, теребя пальцами перо. Когда статья была готова, она просила его прочесть ее вслух; взрывы хохота и искренняя радость еще больше разжигали Камилла»[196].

В этой счастливой семье, счастливой настолько, насколько возможно быть, случались тысячи мелких ссор и тысячи примирений, тысячи пощечин и тысячи объятий. Иногда Люсиль злила мужа. Она подтрунивала над ним и устраивала ему дикие концерты, «заставляя бегать свою кошку по клавишам пианино».

Но ссоры эти были недолговечны, и Люсиль очень скоро вновь ластилась к своему герою. Она обожала его. Эд. Флери сообщает, что ему попала в руки «одна бумажка, на которой Люсиль начеркала двадцать раз имя „Камилл“ разными буквами, странным образом соединив их между собой, используя различные начертания, в виде арабесок, не имевших никакого смысла…»

Но вскоре опасения патриотов начали находить свое подтверждение. Камилл превратился в буржуа под действием теплоты и нежности своего семейного очага, успокоительного очарования

Люсиль, удовольствия от встреч со своими друзьями (Брюн, будущий маршал Империи, Дантон, заходивший к нему по-соседски). Перо его стало менее яростным. Его перестали волновать несчастья Родины, он был больше озабочен устройством своего личного счастья…