Любовь на острие кинжала - [9]

И точно так же в один прекрасный день Тарстон Сибрук пожалеет, что разлучил его с сыном. Пальцы Рольфа сжались в кулаки.

– Ступайте за мною, милорд. – Голос охранника вернул Рольфа к действительности. Он поднял с пола свои железные перчатки и последовал за солдатом.

– Я хотела разрядить напряженность – и только, – ответила Эннис на вопрос кузины. – Мальчик не должен бояться своего отца.

– Боже правый, да почему это вас так заботит? – Алиса широко открыла большие карие глаза. – Он всего лишь заложник, содержащийся здесь для того, чтобы заставить Дракона прилично себя вести. И совершенно неважно, довольны ли отец и ребенок. Опасно позволять им общаться.

Эннис нахмурилась:

– Теперь вы говорите в точности как ваш муж.

– Так что же? Тарстон, может, и не самый справедливый человек в мире, но он часто бывает прав относительно таких вещей. Сами подумайте: весь Линкольншир, как говорят, охвачен мятежом. Замок Ричмонд в Йоркшире осажден и вот-вот падет. Если ле Дрейк получит даже самую незначительную уступку, он скоро будет у наших ворот с целой армией. Вы этого хотите?

– Я думаю, – медленно сказала Эннис, – что лорд Драгонвик просто хочет возвратить сына. Он не показался мне человеком, способным нарушить однажды данную клятву.

Она собрала волосы, ладонями пригладила их концы. Сцена, свидетельницей которой она только что стала, произвела на нее глубокое впечатление. Хотя она и допускала, что ее чувствительное сердце могло неверно истолковать отдельные слова, никакого сомнения в любви и преданности отца не возникало. Доказательством тому служила хотя бы эта маленькая лошадка. Сколько часов, должно быть, потратил он, чтобы с таким усердием изобразить все детали семейного герба, гриву и хвост своего боевого коня, его раздувающиеся ноздри и дикие глаза! Эта игрушка имела куда больший смысл, нежели простой подарок: вырезая лошадку, он вложил в свой труд главную идею семьи – наследование от отца к сыну. Каждый раз, как юный Джастин станет играть с конем, он будет видеть свой фамильный герб и вспоминать отца, который дал ему эту игрушку.

Алиса фыркнула:

– Я думаю, в поступках Драгонвика вы углядели куда больше, чем оно есть на самом деле. Как только он получит назад своего сына, он сразу развяжет войну. Разве вы не слыхали о его былых подвигах?

Эннис сказала раздраженно:

– Да, трудно было не слышать об этом. Но я вспоминаю своего собственного отца, который говорил, что всякая война – зверство и что люди в конце концов теряют чувство жалости.

– Это не извиняет ле Дрейка. Вы слышали, что он позволил своей жене умереть, так как не позаботился обеспечить уход за ней после родов?

Алиса воткнула иглу в полотно, которое она вышивала, затем посмотрела на кузину в поисках поддержки:

– Вот почему Тарстон и оградил мальчика от забот ле Дрейка. Это ребенок его сестры, и он стремится уберечь его от вреда. Если уж человек не позаботился о безопасности своей собственной жены, то сделает ли он нечто большее для беспомощного ребенка?

Эннис пришло на ум, что Тарстон куда больше заинтересован в получении доходов с земель своей покойной сестры, по наследству отходящих ее сыну, чем в соблюдении интересов мальчика, но вслух она сказала другое:

– Похоже, лорд Рольф очень любит своего сына. Я не думаю, что он может причинить ему вред.

Алиса покачала головой:

– Я не доверяю ему. Хорошо еще, что его состояние ничтожно, иначе бы мы тут же увидели Дракона у наших ворот с толпою вассалов – не важно, верных или враждебных королю. Я передала Тарстону его слова о том, что замок его лежит в руинах, а все золото съела война.

Ее игла пронзала полотно вышивки, натянутое на пяльцы.

– Бессмысленно было посылать меня подслушивать. Все, что ле Дрейк мог сделать, так это глазеть на своего глупого мальчишку.

Эннис смотрела в сторону, рассеянно разглядывая гобелен, вышитый ею для ризницы, но все еще висевший в комнате на раме. Сцена из жизни Христа изображала его первое чудо.

Противоречивые чувства смущали Эннис. Алиса была совершенно уверена в том, что говорила, и, по правде сказать, ничто до сих пор не опровергло слов кузины – молва была единодушна. Слухи о Драгонвике опережали его и задолго до сегодняшнего дня были известны Эннис. Не приходилось сомневаться, что в основном его репутация была им заслужена. Так неужели же та порядочность и благородство, которые она ощутила в нем, были притворством и маскарадом? Конечно, жестокость его не была преувеличением. Эннис ясно прочитала ее в его глазах во время встречи с Тарстоном Сибруком.

Но теперь она хорошо понимала его враждебность к графу. Ее собственная неприязнь к этому человеку быстро росла по мере знакомства с его взглядами и методами. Сибрук использовал своего племянника как заложника. Это было бесчестно. Правда, король пошел еще дальше. Прошло не так много времени с того дня, как он приказал повесить двадцать восемь детей уэльских баронов – некоторым из них было не более пяти лет, – которых он держал в заложниках, чтобы обеспечить покорность их отцов, и это повлияло на ход уэльского восстания.

Эннис была потрясена зверством короля. Вовсе не обязательно привыкает человек к жестокости, даже если постоянно ее видит или живет среди нее. Алиса часто упрекала кузину в излишнем мягкосердечии и, видимо, была права. Мало кто разделял отношение Эннис к насилию. Она вновь вспомнила трогательную сцену между Драгонвиком и его сыном. Мог ли свирепый воин быть способен на такую любовь?