Любовь красного цвета - [193]

Паскаль подождал, пока двери лифта начнут закрываться, и в последний момент всунул между ними ногу.

Он попытался прочитать выражение лица Джини, уловить хоть какой-то намек. Главным при этом было не совершить ошибки. Ни слова, ни жеста – ничего, что могло быть истолковано как угроза. До этого глаза Джини, расширенные от страха, глядели ему прямо в лицо. Теперь же, когда он придержал двери лифта, лицо ее стало напряженно-многозначительным. Ее взор был явно направлен на его сумку.

– Могу чем-либо помочь? – учтиво заговорил Паскаль, лихорадочно соображая, что бы мог означать этот взгляд. – Видите ли, я работаю с Джини и… – Он сосредоточенно сдвинул брови и внезапно все понял. – В общем, я фотограф.

– В самом деле? – Молодой мужчина пристально уставился на него. Его глаза были поначалу тусклыми, но затем в них вспыхнула искорка интереса. Он судорожно дернулся.

– Это камеры, что ли? – мотнул парень головой в сторону сумки. – У вас там фотоаппараты?

В его голосе послышались нотки возбуждения, пожалуй, даже благоговения.

– Конечно. Камеры. Объективы. Пленка. Цветная. Черно-белая…

– Ну и что скажешь? Правду он говорит?

Молодого человека слегка передернуло. Тыча пистолетом Джини в подбородок, он одновременно с интересом рассматривал Паскаля.

– Это Паскаль Ламартин, – тихо произнесла Джини. – Мы с ним в самом деле работаем вместе.

– Вот видите? Так я поднимусь с вами? Вы не против? – Не дожидаясь ответа, Паскаль шагнул в кабину, но вглубь не пошел, оставшись у дверей. – На какой этаж едем?

Он внимательно наблюдал за лицом мужчины. Паскаль ожидал каких-то действий с его стороны, когда входил в кабину лифта, однако никакой реакции не последовало. Насколько можно было судить, имя Паскаля, прозвучавшее из уст Джини, произвело на молодого человека большое впечатление. Вначале в его глазах заметалось неверие, потом застыло непонимание и в конце концов – когда одурманенное сознание полностью усвоило прозвучавшее имя – вспыхнули облегчение и непонятное ликование.

«Только не в лифте, – подумал Паскаль. – И не на площадке десятого этажа. Места мало, к тому же он держит Джини все еще достаточно крепко».

Молодой человек бросил ему ключи и велел открыть дверь.

«А вот в квартире – другое дело, – продолжал размышлять Паскаль, когда они вошли в большое, тесно заставленное мебелью помещение. – Да, именно здесь. Когда он в конце концов отпустит ее. Когда расслабится, потеряет бдительность. Тогда».

– Я знаю тебя, Паскаль. – На лице мужчины было написано чуть ли не мессианское прозрение. Выбрав самую безопасную для себя позицию, он прислонился к стенке камина, продолжая держать перед собой Джини.

– Да-да, знаю. Знаком с твоими работами. У меня даже кое-какие твои снимки есть. Ведь это ты, кажется, принцессу Каролину Монакскую фотографировал. Помнишь? Я ее фотографии отовсюду вырезаю. А еще фотографии кинозвезды американской – Сони Суон. Отличные снимки. Ты работаешь на мои любимые журналы – «Пари-матч», «Пипл»[51]… – Он наморщил лоб, словно что-то припоминая. – Только в последнее время тебя почему-то не видно.

– Верно. В последнее время я в основном другими делами занимался. Знаешь, как оно бывает…

– Ну да, конечно. Как не знать… Я это к тому, что трудно, наверное, к этим знаменитостям подобраться. Минуя охрану, собак… Снимать то, что не предназначено для чужих глаз. Мне такие снимки особенно нравятся. Взять ту же Соню Суон. Эта сучка не лучше любой проститутки, и ты показал ее именно такой, какая она есть на самом деле.

Он замолчал, прямо-таки светясь от удовольствия.

«Ирония судьбы», – внутренне усмехнулся Паскаль. Те три года его жизни, которые он считал наиболее бесполезными и презренными, которых так стыдился, неожиданно сослужили ему добрую службу. Одного взгляда на подонка, который стоял сейчас перед ним, было достаточно, чтобы поставить точный диагноз: болезненная жажда славы в тяжелой степени. «Особая форма помешательства, – подумал Паскаль. – И сколько таких по свету ходит? Поклонники, фанатики, мечтающие хотя бы на миг искупаться в лучах известности, пусть даже чужой».

– Я до сих пор храню твои снимки, которые вырезал. – Парень внезапно залился пронзительным смехом. – И находятся они тут. Кое-что из своих вещей я держу в комнате моей матери – это здесь недалеко, через коридор. Может, позже вместе посмотрим. Они в чемодане лежат, под кроватью. – Он замолчал, собираясь с мыслями, и снова скривился в судороге.

– Слушай, Паскаль, ты вроде парень неглупый. Правильно я говорю? Хочу попросить тебя об одной вещи. Обойди всю квартиру, каждую комнату, закрой все жалюзи и задерни шторы. И свет зажечь не забудь. А потом пойди на кухню и принеси мне воды. В холодильнике стоит, в бутылках. Матильда специально для меня держит. Принеси запечатанную бутылку и стакан. И смотри, Паскаль, будь умницей, а не то…

– Что ты, что ты, все понимаю.

Паскаль направился к окнам. Он рассчитывал время: сколько его осталось – пять минут, десять? Интересно, включат они сирены или подкрадутся без шума?

Паскаль быстро обошел квартиру, хорошо запомнив расположение комнат. Ее «хребтом» служил длинный темный коридор, по обе стороны которого располагались по две комнаты: две большие комнаты – направо, две спальни – налево. При каждой спальне – по ванной с туалетом. Та комната, в которую они вошли сразу втроем, была гостиной. Вторая служила столовой. В конце коридора располагалась большая и старомодная кухня. Планировка была почти такая же, как и в квартире Элен, только эта была чуть меньше. Это вселяло определенную надежду.