Любовь - [56]

И лишь когда я стала подниматься по лестнице этого дома, в голове снова возникли ясные мысли. Вернее, это была одна-единственная мысль. Я уже описывала свои «белые воспоминания» об Ирине. Но тут появилось не «белое воспоминание», а одна мысль — она вдруг резанула меня со страшной силой, действительно страшной, так что я, задохнувшись, ухватилась за перила. И долго стояла, закрыв глаза... Я впервые поняла, что Ирины нет, что она в самом деле больше не существует, и это навсегда, и ничто не в состоянии ее вернуть... Теперь я точно знаю, как с людьми случаются удары... Это когда вот так жутко сжимается сердце.

Потом я все-таки поднялась наверх и уже не испытывала ничего, кроме горькой иронии по отношению к самой себе, — из-за этой идеи пригласить мальчика Стефана на свидание в дом Ирины...

Все-таки у меня есть объяснение, почему я придумала эту встречу. Поняла я это позже, но непременно должна про это сказать. Не признаваясь в этом себе самой, я боялась той минуты, когда я войду в дом Ирины... Но раз у меня свидание — что же делать, приходится... Вот и все объяснение. Я ничем не могу доказать, что это так, даже себе, но я в этом уверена.

Войдя в квартиру, я тут же принялась за уборку — последний раз я была здесь больше двух недель назад, и вещи были покрыты тонким налетом пыли. За работой я постепенно успокаивалась — в сущности, это было примирение, сознание, что все равно ничего не сделаешь... Но и оно помогает, и чем скорее оно приходит, тем лучше. Так мне кажется.

Квартира Ирины была построена по ее плану. Поэтому она очень уютная — Ирина стремилась, чтоб она была ей по душе, и потому у самого дома была душа, жить в нем — одно удовольствие. Может быть, потому я и успокоилась... Два помещения различной ширины соединены в один большой холл с окнами на две стороны. Свет идет отовсюду. Есть еще комната и кухня и все остальное — отдельно от большого холла. Такая у Ирины квартира. И устроено все со вкусом — мне по крайней мере нравится.

За стеклом на полочке в стене стояло несколько нераспечатанных бутылок — коньяк, вермут и что-то еще. Я уверена, что Ирина нарочно оставила их перед отъездом, — чтобы, если понадобятся, были у меня под рукой, чтобы я чувствовала себя в ее доме настоящей хозяйкой. Но я никогда, даже в самые трудные для Петруна и Миладина минуты, не вспоминала об этих бутылках. Дом Ирины был закрыт для моей компании, дом этот — что-то вроде радиста, он не терпит посторонних взглядов.

Позже в этот день со мной случились, как вы увидите, весьма важные вещи. Мне надо было принимать серьезные решения или что-то в этом роде. И толчок всему дало то мое первоначальное настроение, которое охватило меня при мысли об Ирине. Потом, как только пришел мальчик Стефан, Ирина исчезла, но ее последнее явление окончательно перевернуло мне сердце... Похоже, это было что-то готовившееся издавна, и тогда на лестнице, когда я подымалась в ее квартиру, сердце мое дошло до той самой точки, к которой оно давно устремилось. Эти слова могут вам показаться сентиментальными, но других я не знаю. Вот так. Я неясно выразилась? Но все, что произошло в дальнейшем, сделает мои слова более ясными, вполне ясными...

Стефан опаздывал, после назначенного времени прошло еще полчаса, а он не появлялся. Я уж было подумала, правильно ли он понял адрес. Ждать стало скучно, я вытащила две рюмки, открыла бутылку коньяку и налила их. Потом я взяла одну рюмку, чокнулась с другой и выпила. Всего глоточек... И снова задумалась о трудной истории Стефана и его подружки — наверное, ее беременность уже заметна. Скорее всего, она уже переехала в квартиру инженера. И Стефан явится сюда взбешенный и расстроенный. Будет просить у меня совета. А я твердо скажу ему, чтоб он плюнул на все это дело. Вся жизнь у него впереди, и пусть он как можно скорей поправляется, потому что в Софии есть сто тысяч девушек, которые могут ему понравиться, — надо только не пропустить свою настоящую любовь... Поскольку та любовь — с девочкой Ириной — оказалась совершенно несостоятельной. Теперь, после всего, что произошло, я могу сознаться, что в эти сто тысяч я включала и себя.

Стефан пришел, улыбаясь, с тремя розами в руке. И очень церемонно преподнес их мне. Он отпустил волосы, и волнистая прядь спускалась на его левую бровь. Я пригласила его войти и сесть, а сама побежала с розами на кухню. Признаться, я была слегка взволнованна. Я поставила цветы в вазу, налила воду и вернулась в холл.

Потом мы сидели друг против друга перед рюмками с коньяком и смотрели один на другого. Я не видела его по крайней мере два месяца. Он похудел, щеки немного запали, глаза казались такими же таинственно большими, как при первой нашей встрече. Но вид у него был значительно более здоровый. Можно даже сказать, совсем здоровый вид. Такие случаи, хоть и редко, бывают. Хоть бы он совсем выскочил, думала я, дай-то бог. Главное, он не растолстел, для меня это самое главное!

— Вы очень вовремя мне позвонили... — сказал Стефан, — Я как раз собирался выходить... Вы знаете — я начал работать. Вместе с одним приятелем. Делаем елочные украшения... У него есть оборудование и материал. Я делаю большие шары, совершенно гладкие, их легче всего выдувать. Потом жена приятеля их раскрашивает, наклеивает золотые и серебряные блестки... Все очень просто. Запахи немного раздражают, и испарения... но к этому легко привыкнуть... Так что занятие несложное и чистое, а шары получаются очень красивые...