Любовь, как следствие вендетты - [40]

Он осушил свой бокал и, выйдя в гостиную, налил себе еще. На веранде всегда стоял маленький столик, и Дарес, принеся с собой бутылку, поставил ее на него.

— Расскажи мне, когда будешь готова, — сказал он, снова усаживаясь. — Теперь об этом доме. Мать хочет продать его, и мы можем приобрести его по дешевой цене…

— Но Пэм не может позволить себе купить его, Дарес. Может, твоя мать сдаст ей дом? Хотя, нет. У Пэм нет работы, и если она будет работать в Родосе, то не сможет здесь жить. Слишком длинная будет дорога. Что мы можем сделать?

Он вздохнул, и, взглянув на него, Тони заметила нетерпеливое выражение.

— Я пытаюсь найти решение, — спокойно проговорил он. — Если бы ты попридержала свой язычок на несколько минут…

— Извини, — сокрушенно оборвала она мужа. — У тебя есть идея?

Еес миренное извинение неожиданно зажгло его глаза.

— Я говорил, что ты меня озадачиваешь, но ты больше чем озадачиваешь, ты совершенно сбиваешь меня с толку. — Он, нахмурившись, посмотрел на нее: — Ты не та девушка, на которой я женился… — он прервался и добавил: — Или, может, это все-таки ты? Будь я проклят, если знаю, произошли ли перемены во мне, в тебе или вообще ничего не изменилось.

Вопрос. Тони не была непонятливой, но ее щеки слегка порозовели, и она просто ответила:

— Никаких перемен? — Длинные темные ресницы затрепетали: ее муж был доволен и нетерпелив еще до того, как она добавила: — Я не понимаю?

— Нет? — его темные глаза сузились. — Тогда и я не понимаю, но это не важно. Я думаю, что ты дойдешь до всего сама, — и этим вызывающим замечанием он закрыл тему и вернулся к будущему своей свояченицы.

Дом, говорил он, может быть так дешев, что Пэм не почувствует ни малейшего побуждения закладывать что-либо, чтобы вернуть долг.

— Я охотно купил бы дом у матери и подарил бы его Пэм, но это невозможно, во всяком случае с твоей сестрой.

Она не приняла бы его.

Разве это был тот человек, что так презрительно отзывался о всех английских девушках?.. человек, который наотрез отказался выплатить сотню фунтов за ее билет? Он, конечно, оплатил, но его ярость и угрозы слишком сильно выпадали из его отношения к Пэм и желании потерять деньги на доме, только чтобы она смогла его купить.

— Это очень благородно с твоей стороны, Дарес, — сказала она благодарно. — Я не понимаю, почему ты так относишься к проблемам моей сестры.

Он поднял бокал, задумчиво вращая его между большим и указательным пальцами.

— С одной стороны, Тони, я очень привязался к ее детям. Они многого лишены, им нужна опора, и им нужен мужчина, чтобы держать их в руках. Они исключительно резвые ребята, и это прекрасно, но только если они подчиняются дисциплине. Если они уедут, все тут же возвратится на свои места, как было до их приезда сюда: Пэм без работы, дети носятся, предоставленные сами себе. — Он энергично покачал головой. — Этого не должно случиться.

Он улыбнулся ей и добавил, что коль скоро он стал их крестным отцом, то, в соответствии с обычаями его страны, он обязан обеспечить их всем. Теперь, раз он считает себя их крестным, должен заботиться об их благополучии. Тони знала, почему он так чувствует. В греческих семьях чрезвычайно сильны родственные узы; каждый член семьи считает себя ответственным за благополучие любого другого члена, который оказался в беде. А положение крестного обязывает к еще большей ответственности. Крестный должен, как считал Дарес, обеспечивать своих крестников всем необходимым, чтобы поднять их на ноги. В свою очередь, в Греции крестный — человек очень уважаемый, и в каждый религиозный праздник все дети должны прийти к нему в дом и поцеловать его.

— С другой стороны, — продолжал Дарес, — мне нравится твоя сестра, и я чувствую, что ее надо немножко освободить от той тяжести, которую она несет.

Он показался как-то сразу жестким и официальным.

Тони подумала, что он связан, как чувством долга, так и благородством. Греческое чувство долга было унаследовано; Дарес был наполовину англичанином, хотя следовал обычаям народа своей матери, говорил на греческом, как на родном языке. Пэм будет оказана помощь, она уверена в этом.

— Работа, Дарес? Ты сказал, что здесь в Линде нет ничего?

— Да, здесь нет, жаль… Подожди-ка минуту! — Он вдруг щелкнул пальцами и сказал: — Пэм мне говорила, что знакома с фотографией?

Тони кивнула, и он радостно воскликнул:

— Тогда я нашел ей работу!

— Нашел? Здесь?

— У меня есть друг, он профессиональный фотограф. Его помощник женился и уехал на несколько недель в свадебное путешествие. Он сам тоже путешествует и сейчас его нет, но у него студия в задней части дома, здесь в Линде, и Пэм могла бы там работать.

Как будто огромная тяжесть свалилась с плеч Тони.

— Я не знаю, как тебя благодарить, — нетвердо сказала она. — Я никогда бы не подумала, что ты можешь быть так добр.

Ее муж долго пристально смотрел на нее.

— А я никогда не думал, что ты можешь быть такой чувствительной.

Но он все еще был сбит с толку, и никакой мягкости в нем не было. В самом деле, вокруг его рта прорезались знакомые резкие линии, и слова, непроизвольно готовые сорваться с губ Тони, замерли, не прозвучав. Что она сделала такого? В Даресе произошла какая-то легкая перемена к ней, но ни намека на любовь или привязанность. Признание вины с ее стороны могло вызвать еще одну яростную сцену, а Тони не могла этого вынести.