Любовь к жизни. Рассказы - [368]

На пороге Смок обернулся.

– Ну, друзья, спокойной ночи. Надеюсь, вы приятно провели время!

– Одну минуту, Смок! – крикнул Билл Солтмен, и в его голосе прозвучало жестокое разочарование. – Мне надо с тобой потолковать.

– Валяй, – весело ответил Смок.

– За что ты заплатил старику Сэндерсону двадцать пять тысяч? Можно узнать?

– Ты меня огорчаешь, Солтмен, – был ответ. – Я прихожу в свое, так сказать, загородное имение, мечтаю найти покой, тишину, хороший завтрак, а ты с целой оравой устраиваешь мне перекрестный допрос. Для чего же человеку загородное имение, если он и тут не находит тишины и покоя?

– Ты не ответил на мой вопрос, – с неумолимой логикой возразил Билл Солтмен.

– И не собираюсь отвечать, Билл. Это наши счеты с Дуайтом Сэндерсоном, больше они никого не касаются. Есть еще вопросы?

– А почему это у тебя в ту ночь были с собой лом и проволока?

– Да какое тебе, собственно, до этого дело? Хотя, если Малышу угодно, он может тебе ответить.

– Пожалуйста! – воскликнул Малыш, с радостью вступая в разговор. Он уже открыл рот, но поперхнулся и посмотрел на Смока. – Скажу тебе, Смок, по секрету, строго между нами: по-моему, это их вовсе не касается, черт подери. Пойдем-ка. Там уже весь кофе выкипел.

Дверь затворилась, и триста провожатых, огорченные и недовольные, разбились на группы.

– Послушай, Солтмен, – сказал кто-то, – а ведь ты хвалился, что приведешь нас на место.

– С чего вы взяли? – сварливо ответил Солтмен. – Я сказал, что Смок приведет нас на место.

– Так это оно и есть?

– Я знаю столько же, сколько и ты. Но все мы знаем, что Смок где-то что-то пронюхал. За что бы он заплатил Сэндерсону двадцать пять тысяч? Не за эту же никудышную землю, ясно.

Толпа хором согласилась с этим рассуждением.

– Ну а теперь что будем делать? – печально спросил кто-то.

– Я, например, пойду завтракать, – бодро сказал Чарли Бешеный. – Выходит, ты одурачил нас, Билл.

– И не думал, – возразил Солтмен. – Это Смок нас одурачил. Но все равно, двадцать пять тысяч-то он платил?

IV

В половине девятого, когда стало совсем светло, Малыш осторожно приоткрыл дверь и выглянул наружу.

– Вот те на! – воскликнул он. – Они все смылись обратно в Доусон! А я-то думал, они тут станут лагерем!

– Не бойся, ты скоро их увидишь, – успокоил его Смок. – Или я сильно ошибаюсь, или мы и оглянуться не успеем, как сюда сползется половина Доусона. Ну, давай помогай, живо! Надо дело делать.

– Ох, ради всего святого, объясни ты мне, что к чему? – взмолился Малыш час спустя, оглядывая плоды их общих трудов: установленную в углу хижины лебедку с приводом, обвивающимся вокруг двойного деревянного вала.

Смок без малейшего усилия повернул рукоятку, и канат со скрипом побежал вхолостую вокруг вала.

– Ну-ка, Малыш, выйди за дверь и скажи, на что это похоже.

Стоя за дверью, Малыш услышал тот самый скрип и визг, какой издает лебедка, вытягивая груз, и поймал себя на том, что бессознательно прикидывает, какой глубины должна быть шахта, откуда этот груз вытаскивают. Потом все стихло, и он мысленно увидел ведро, подтянутое вплотную к блоку. Затем он услышал, как рукоятка повернулась в обратную сторону, ослабляя канат, и как стукнуло ведро, отставленное на край шахты. Широко улыбаясь, он распахнул дверь.

– Понял! – крикнул он. – Я чуть было и сам не попался на удочку! Дальше что?

Дальше понадобилось натащить в хижину столько камня, что хватило бы нагрузить доверху десяток нарт. И еще много других забот было у них в этот необычайно хлопотливый день.

– А сейчас бери собак и отправляйся в Доусон, – наставлял Малыша после ужина Смок. – Собак оставишь у Брэка, он о них позаботится. За тобой будут следить, так ты попроси Брэка пойти на склад Аляскинской торговой компании и купить весь динамит, – там у них в запасе всего несколько сот фунтов. И пускай Брэк закажет кузнецу штук шесть прочных сверл, таких, чтоб можно было бурить самую твердую породу. Брэк – опытный старатель, он сумеет втолковать кузнецу, что именно требуется. Кстати, дай Брэку все сведения по нашему участку, пускай он завтра сообщит их инспектору приисков. А в десять часов выходи на Главную улицу и прислушайся. Имей в виду, я не хочу, чтоб получилось слишком много шуму. Пускай будет слышно в Доусоне – но и только. Я запалю три штуки разной силы, а ты заметь, когда оно прозвучит лучше всего.

В десять часов вечера, когда Малыш, ощущая на себе множество любопытных взглядов и напряженно прислушиваясь, прогуливался по Главной улице, он услышал слабый, отдаленный взрыв. Через полминуты донесся второй взрыв, погромче, – на него обратили внимание и другие прохожие. А затем раздался третий, тут уж задребезжали стекла, и люди выскочили на улицу.

– Здорово их тряхнуло! – задыхаясь, объявил Малыш, едва он час спустя переступил порог хибарки в Тру-ля-ля. Он схватил Смока за руку. – Поглядел бы ты на них! Случалось тебе разворошить муравейник? В точности то же самое! Когда я уезжал, Главная улица так и кишела народом, так и гудела. Завтра сюда набьется столько доусонцев, что шагу нельзя будет ступить. Они уже сейчас сюда подкрадываются, так и знай, или я ни черта не смыслю в золотоискателях.