Любовь к жизни. Рассказы - [260]

Задержкам и неудачам не было конца. На одной крутой извилине они потеряли два часа, сделав двадцать безуспешных попыток и дважды опрокинувшись. В этом месте у обоих берегов возвышались крутые утесы; мимо них нельзя было ни протащить, ни протолкнуть лодку, а на веслах они не могли справиться с течением. Вновь и вновь они напрягали последние силы, и каждый раз течение отбрасывало каноэ, а сердца их готовы были разорваться от усилий. Наконец они добились успеха благодаря счастливому случаю. В самой середине потока лодку вырвало из-под власти Черчилля и отбросило к утесу. Черчилль вслепую прыгнул на утес и попал на расщелину. Цепляясь за камень одной рукой, другой он держал опрокинутую лодку, пока Антонсен не выбрался из воды. Тогда они вытащили каноэ и отдохнули. После этого момента наивысшего напряжения сил начался второй перегон. Они пристали к другому берегу, немедленно выскочили на сушу и пошли сквозь кустарник, таща бечеву.

Заря застала их немного ниже поста Тагиш. В девять часов утра они услыхали свисток отдохнувшей «Флоры». А когда в десять дотащились до поста, они только-только успели увидеть далеко к югу дымок парохода.

Капитан конной полиции Джонс принял и накормил двух изможденных оборванцев; он уверял впоследствии, что они обладали самым невероятным аппетитом, какой ему приходилось когда-либо наблюдать.

Они легли у печи и заснули в своих мокрых лохмотьях. Через два часа Черчилль встал, понес чемоданчик Бонделла, которым он пользовался как подушкой, вниз к лодке, растолкал Антонсена и пустился вдогонку за «Флорой».

– Мало ли что может случиться: сломается машина или что-нибудь в этом роде, – отвечал он на уговоры капитана Джонса. – Я поймаю этот пароход и пошлю его назад за ребятами.

Озеро Тагиш было совсем белым от снежной вьюги, слепившей им глаза. Большие вздымающиеся волны заливали лодку, так что один все время должен был вычерпывать воду, пока другой греб. Они поплыли вдоль пустынного берега и порой выходили на сушу, причем один тянул бечеву, а другой направлял лодку. Они боролись с бурей по пояс, а то и по горло в ледяной воде, а зачастую и под водой; их захлестывали большие пенистые волны. Отдыха не было; ни минуты передышки в безрадостной непосильной борьбе.

В тот же вечер у выхода из озера Тагиш, посреди неугомонного снежного шквала, они нагнали «Флору». Антонсен упал на палубу и захрапел там, где свалился. Черчилль походил на дикаря. Одежда еле держалась на теле. Его лицо заледенело и опухло от непрерывных усилий в течение суток, а руки распухли до такой степени, что он не мог согнуть пальцев. Что же касается его ног – стоять на них было пыткой.

Капитану «Флоры» не хотелось возвращаться к Белому Коню. Черчилль был настойчив и говорил повелительно. Капитан упрямился.

В конце концов капитан указал на то, что возвращение ни к чему не приведет: последний океанский пароход «Афинянин» должен отойти из Дайе в четверг утром, и все равно «Флора» не успеет совершить обратный рейс до Белого Коня и привезти высадившихся пассажиров вовремя на пароход.

– Когда отплывает «Афинянин»? – спросил Черчилль.

– Во вторник, в семь часов утра.

– Превосходно, – сказал Черчилль, в то же время толкая под ребра храпевшего Антонсена. – Вы возвращаетесь к Белому Коню. А мы поедем вперед и задержим «Афинянина».

Антонсен, осовевший от сна и ни за что не хотевший очнуться, был спущен в лодку, как кладь, и не сообразил ничего, пока его не промочило ледяными брызгами огромной волны и он не услышал голоса Черчилля, оравшего на него в темноте:

– Не можешь грести, что ли? Хочешь, чтобы нас опрокинуло?

Заря застала их в Карибу-Кроссинге. Ветер ослаб; но Антонсен уже был не в состоянии пошевелить веслом. Черчилль ввел лодку в спокойный залив; там они легли спать. Черчилль из предосторожности клал руку под голову. Через промежутки в несколько минут боль от задержанного кровообращения будила его, после чего он смотрел на часы и менял руку. Озеро Беннет, длиной в тридцать миль, было спокойно, как мельничная запруда. Но на полпути налетевшая с юга буря подхватила их и окрасила воду в белый цвет. Час за часом боролись они, так же как и на Тагише, выходя на берег, таща и толкая лодку, по пояс, по горло или с головой погружаясь в ледяную воду. Под конец добродушный великан совсем вышел из строя. Черчилль безжалостно подгонял его. Но когда он упал ничком и чуть не утонул на глубине в три фута, товарищ втащил его в лодку. После этого Черчилль продолжал борьбу один и прибыл к полицейскому посту при выходе из озера Беннет вскоре после полудня. Он пытался помочь Антонсену выйти из лодки, но это ему не удалось. Он прислушался к тяжелому дыханию изможденного человека, и при мысли о том, что его предстояло ему самому вытерпеть, позавидовал Антонсену. Швед может лежать здесь и спать. Он же, не теряя времени, должен идти вперед через мощный Чилкут и спуститься к морю. Настоящая борьба еще предстояла, и он почти жалел, что силы в его теле еще не сломлены: слишком уж велики были страдания, ожидавшие его впереди.

Черчилль втащил лодку в бухту, схватил чемоданчик Бонделла и, волоча ноги, как прихрамывающая собака, направился к полицейскому посту.