Любовь к велосипеду - [8]

А Галя относилась к нему хорошо. Даже, пожалуй, лучше, чем к другим ребятам, хотя она со всеми была в хороших отношениях. Она запросто подходила к нему то попросить учебник, то с каким–нибудь комсомольским поручением — она была активная общественница. А однажды на школьном вечере даже пригласила его на «белый танец». Он настолько не ожидал этого, что сдуру отказался, пробормотав что–то невнятное. Потом корил себя за эту нерешительность, но ничего с собой поделать не мог. Как только она подходила к нему, он цепенел, становился замкнут и неловок с ней. Если бы она обиделась, перестала его замечать, он, наверное, осмелился бы и наконец сам к ней подошел. Но именно то, что она так легко обращалась с ним, так просто выказывала ему свою симпатию, страшно сковывало его. Он не верил, что может всерьез ей понравиться, но очень этого хотел и потому мучился своим неверием. Будь она холодней с ним, он бы меньше страдал. В общем, сложно у него было с этим…

Он уже несколько раз приезжал па тренировка, по Галю на стадионе не встречал. Наткнувшись на расписание занятий художественной гимнастики, он увидел, что два дня в неделю у них совпадают. Зал, где занимались гимнастки, был в другом крыле здания. Оттуда иногда доносились приглушенные звуки рояля, под который девочки разучивали свои упражнения, но он ни разу туда не заглянул. Ему и хотелось увидеть Галю, и в то же время он избегал встречи с ней. Вот получит он гоночный велосипед, наденет форму, станет своим человеком в секции, тогда да. А пока лучше не встречаться.

Как–то после тренировки он выводил свой «велодрын» на улицу, и в коридоре ему пришлось посторониться. Шумливая стайка девочек в гимнастических костюмах перебегала из раздевалки в зал.

— Володя? Привет!.. — услышал он радостно — изумленное и, оглянувшись, увидел Галю. В гимнастическом желтом костюме, оставлявшем открытыми ее шею, ключицы, ее длинные стройные ноги, слегка опираясь на тонкий серебристый обруч, она возникла в этом полутемном коридоре внезапно, как видение, так что он от неожиданности оцепенел и смешался. Это была какая–то другая Галя, совсем не та, что в привычной школьной форме, настолько другая, что он не сразу пришел в себя. — …Ты что, ходишь в велосекцию? Вместе с Ядыкиным?

Застигнутый всем этим врасплох, он теперь с некоторым облегчением понял, что между ее приветствием и вопросом о велосекции, о Ядыкине не прошло и секунды, не было никакой паузы. Она не заметила его замешательства, она смотрела на него просто и приветливо, как если бы просто на переменке встретились в школьном коридоре.

-​ Ну да, — ответил он коротко. Длиннее он не мог ответить, голос не слушался его. — *​ Ядыкин стал такой важный, — сказала Галя, слегка передразнивая Мишкину манеру. — Он у вас что, и в самом деле капитан команды?

-​ Трепач он, а не капитан, — приходя в себя, хмуро сказал Володя. — Да я его на своем «велодрыне» как хо​чу делаю…

-​ На каком «велодрыне»? — округлила она глаза.

-​ Да вот на этом, — стукнул Володя кулаком по седлу.

-​ Как смешно! — прыснула она. — «Велодрын»… А почему тебе Аркаша гоночный велосипед не дал?

-​ Я и на этом полсекции обхожу, — с мрачной горделивостью заявил он.

-​ Все равно на гоночном–то лучше, — наивно сказала Галя. — Я поговорю на эту тему с Аркашей, — заявила она вдруг.

Володю задел этот покровительственный тон. Ему не понравилось, что Галя знакома с тренером и так запросто называет его Аркашей, хотя тот намного старше ее. Возвышаясь над ней на целую голову, он со своим громоздким велодрыном здесь в коридоре чувствовал себя неловко. А Галя, опираясь на тонкий обруч, почти раздетая в своем тонком трико стояла перед ним так уверенно, без тени смущения, будто и не замечала ничего. В коридоре было прохладно, Володя хотел сказать ей, чтобы она шла в зал, а то простудится, но промолчал, не решился. Это обнаружило бы, что он видит ее всю: ее открытую шею с чуть выступающими ключицами, округлые выпуклости груди, ее гибкую талию, такую тонкую, что ткань на ней чуть отставала от тела, а на бедрах наоборот была туго натянута. На гимнастическом ковре в этом костюме она смотрелась бы нормально, но вблизи казалась почти раздетой, и этим смущала его. Он переминался с ноги на ногу, намереваясь уйти, но Галя не отпускала его, спрашивая о тренере, о Ядыкине, о школьных делах. Разговаривая, она, по своей привычке, легким ищущим движением глаз заглядывала ему за спину, будто в конце коридора высматривала кого–то еще.

— Малинова, в зал! — строго сказала, проходя мимо, полная осанистая тренерша.

— Я сейчас, — с готовностью откликнулась Галя. — Ох, я так волнуюсь! Новую программу показываем… Во​лодя, пойдем, поболей за меня, — потянула она его за руку. — Я так волнуюсь, ужасно…

Он стал было отнекиваться, но Галя потащила его в зал, усадила на скамью, а сама быстро убежала куда–то. Здесь, в конце зала, на длинных скамьях сидело человек сорок зрителей: в основном мамы и бабушки, но были и девочки с пышными капроновыми бантами, видно, тоже гимнастки.

В зале, пустом и гулком, с ярким, даже резким светом больших ламп, было настроение ожидания. Посреди зала зеленым квадратом лежал гимнастический ковер. В противоположном углу за роялем сгорбилась старушка–ак​компаниатор. Иногда, чуть притрагиваясь к клавишам, она наигрывала обрывки знакомых мелодий, и оттого атмосфера какого–то ожидания еще больше усиливалась.