Любовь к велосипеду - [23]

— Холодно здесь все равно, — капризно сказала Галя и зябко повела плечами. — Пойдем к костру.

Володя молча поднялся. Над озером безмятежно светила луна, и тонкие тени лежали на серебристой траве, и круги расходились на осветленной воде, но чего–то уже не хватало. Все было проще, скучнее, даже лунный свет был не тот, блеклый, чуть затуманенный.

Держась за руки, они вернулись к костру, уже догорающему на поляне. Лишь синеватые язычки пламени на короткий миг расцветали среди пепла и розовых угольков. Некото​рые из ребят ушли спать в палатки, остальные сидели в полутьме, негромко разговаривая.

-​ Галка, ты где это шляешься? — ноющим тоном сказала девица. — Мы тебя ждем…

-​ Ну, похиляли, ребята, до дому, — поднялся Заи​кин. — Пока, парни!

-​ Галчонок! — только сейчас заметив их, закричал Сева. — Ты куда смылась? Это он тебя увел?.. А- а, соблазнил?.. Ну, мы счас его набучкаем! Игореш, дай ему в морду! Дело чести… Вызови его на дуэль…

-​ Заткнись!.. — неожиданно резко даже для самого себя огрызнулся Володя. Его взбесил наглый тон футболиста и то, что все заинтересованно уставились на них с Галей. Но главное — он вдруг понял, что нелепо, невозможно, после того что у них было там на берегу, отпустить Галю неизвестно куда с этими пьяными хама​ми. Чтобы она ушла, а он остался здесь…

-​ Чего, чего?.. — удивленно и угрожающе поднялся Сева. — Это ты мне, чувак?.. Да я тебя счас изуродую!.. — Он двинулся, шатаясь, к Володе, но в темноте наступил на пустую бутылку и чуть не упал, поскользнувшись.

-​ Не заводись, — спокойно сказал ему Заикин и придержал эа рукав. Он выжидающе повернулся к ним, посмотрел на Галю.

— Отойдем! — коротко позвал ее Володя.

-​ Куда? Зачем?.. — удивилась Галя, по сделала вместе с ним в сторону несколько шагов. — Ты чего кипятишься? — изумленно спросила она.

-​ Отелло рассвирепело и задушило Дездемону, — ехидно сказал у костра Ядыкин.

Несколько мгновений Володя молчал, не находя слов. Ярость мешала ему, не давала даже свободно вздохнуть. На длинную фразу у него не хватило бы сейчас дыхания — он сказал коротко и отрывисто:

— Ты никуда с ними не пойдешь!

— Нет, Володенька, я пойду, — ласково, но с какой–то ноткой превосходства сказала она.

-​ Не пойдешь, — упрямо повторил он.

-​ Пойду, — так же ласково и уверенно сказала она.

-​ Ну и катись!..

Он резко повернулся и напролом через кусты, не разбирая дороги, кинулся в темный лес… Злость и отчаянье душили его. Он быстро шагал по лесу, сам не зная куда. Запинаясь о невидимые в темноте корни, он почти падал, но не сбавлял шага. Голову дурманила какая–то пьяная муть, все плыло, и качалось перед глазами. «Какая гадость — пить!» — подумал он, морщась от этого непривычного, нелепо — беспомощного состояния. Нужно было что–то быстро понять и решить, но мысли путались в голове. Импульсивно, не отдавая себе полного отчета, зачем, он вдруг решил идти на базу футболистов и вернуть Галю. Было бы еще лучше по дороге догнать их и драться с двумя, яростно и ожесточенно, — ему очень хотелось драться, хотелось сейчас, как никогда.

Он торопливо вышел на дорогу, но тут вспомнил, что не знает точно, где эта паршивая база футболистов, где ее искать. В темной массе лесов вокруг озера то здесь, то там мерцали огни, но к какому из них идти, он не знал. Он наугад пошел влево, смутно помня, что база должна быть где–то в той стороне.

Бледная, утратившая свое сияние луна по временам скрывалась за облаками, и тогда наступала совершенная тьма, в которой он ничего не видел. Шел, выставив вперед руки, как слепой, чтобы не наткнуться на дерево. Луна снова осветила окрестность, и он увидел, что дорога здесь делает петлю, огибая неглубокий, но длинный овраг. В нетерпении он решил срезать путь, сбежал в овраг, но здесь луна опять ушла за облако, он оказался в полной тьме посреди мелколесья и колючего кустарника. Ориентируясь наугад, он брел, продираясь через кусты, царапая руки, проваливаясь в какие–то ямы, спотыкаясь о камни. Это был совсем не тот лес, что еще час назад. Тот был ясный, открытый, пронизанный голубоватым льющимся лунным светом — а этот, без луны, был темный, мрачный, глухой. Какие–то сучки и корни, словно крючья, хватали его за ноги, невидимые ветки били по лицу. Он заблудился…

Когда он вернулся к палаткам, уже рассветало. Небо сплошь затянули плоские серые облака, все вокруг было пусто, бледно — рассвет точно стер серебристые краски лунной ночи, но не запасся яркими красками для наступающего дня. Горы скучно громоздились вокруг, вода в озере под порывами ветра морщилась и серела. У догоревшего кучкой пепла костра валялись консервные банки, объедки, всякий сор и пустые бутылки.

Ребята все до единого спали. Он взял свой велосипед, холодный и влажный от росы, и, никого не потревожив, никому не сказав ни слова, в одиночку отправился домой.

В этот ранний час он был один на шоссе. Горы, среди которых петляла дорога, в серой дымке рассвета, казались необитаемыми, вокруг не было ни души. Он мчался по пустому шоссе, по самой середине его и слышал только шум трещотки, легкий скрип несмазанной цепи да монотонный шорох шин по асфальту. В бешеном темпе вращая педали, он будто убегал от кого- то, рисково срезая повороты с крутыми каменистыми откосами, так, что мог не вписаться в поворот и разбиться. Горько, безотрадно было на душе, и он не видел для себя никакого выхода…