Любовь и память - [47]

Она приветливо улыбнулась, протянула Лесняку руку и мягко сказала:

— Вы мой спаситель. Я уже из сил выбилась. Вести два класса с моим здоровьем, поверьте, трудно. Да еще такие классы — первый и четвертый. С четвертым полегче, дети большие, их, баловников, только покрепче в руках надо держать. А с первоклассниками — сплошная морока.

Пока они разговаривали, кухарка разливала из большой кастрюли по мискам суп, а дежурные девочки-ученицы раздавали школьникам хлеб. Дети с интересом и удивлением посматривали на нового учителя и перешептывались.

Коснувшись Михайлова плеча, Николай Александрович подошел к переднему столу. Михайло встал рядом. Один из учеников, круглолицый и черноглазый, заткнув за борт пальтишка серую заячью шапку, поднял руку.

Директор разрешил ему говорить.

— Правду ли говорят, будто Михайлик будет у нас учителем?

— Какой Михайлик? — нахмурился Николай Александрович.

— Да этот же, что стоит рядом с вами.

— Не Михайлик, — строго заметил директор, — а Михаил Захарович.

Мальчик пожал плечами:

— Как — не Михайлик? Он же в позапрошлом году был у нас председателем детисполкома.

— И на митинге с трибуны выступал от пионеров…

— Да я с ним летом на Большом пруду купался… Клянусь!

— А мы через два двора живем от них, — тоненьким пискливым голоском известила девочка с коротенькими, торчавшими в разные стороны косичками. — У них еще Олеся есть…

Любовь Максимовна удивленно поглядывала то на директора, то на нового учителя. Щеки ее покрылись розовыми пятнами. Директор задумчиво смотрел на детей и как-то неопределенно улыбался. Михайло ощутил колебание пола под ногами. «Вот и закончилось мое учительство…» — тревожно думал он.

Николай Александрович выпрямился и, подняв руку, призвал детей к тишине. Сказал спокойно и твердо:

— Ваш новый учитель действительно учился в нашей школе, был лучшим учеником, отличником. Потом получил образование в техникуме… Но так как вы недисциплинированно себя ведете, он отказывается вас учить…

В столовой установилась тишина.

— Идемте отсюда, — сказал Жлуктенко и с подчеркнутым уважением снова назвал Михайла по имени и отчеству.

Они вышли на крыльцо, постояли. Николай Александрович молча пошел к калитке. За ним нетвердым шагом последовал Михайло. Посреди площади директор остановился и сдержанно рассмеялся:

— И такое бывает! Как же мы не учли, что четвероклассники помнят вас учеником? Однако не расстраивайтесь, коллега. Выход есть! Придется взять первый класс. Не откажетесь? Там будет немного труднее работать, но коллектив поможет. Вижу, что вы согласны. Вот и хорошо! А теперь пойдемте знакомиться с учителями, с нашими школьными порядками. Сегодня и завтра побывайте кой у кого на уроках, чтоб быстрее освоиться, присмотритесь, как строится урок. А с понедельника приступайте к работе.

Так началась деятельность Михайла на ниве народного просвещения. Для него, недавнего сельского школьника, учитель был чуть ли не святым человеком. Ему было очень интересно в коллективе преподавателей. Большинство из них считались опытными педагогами, почти каждый день Михайло слышал поучительные, а порою и смешные истории из школьной жизни. По вечерам они собирались у кого-либо на квартире, и там стихийно возникали диспуты и самодеятельные концерты. Оказалось, что строгий с виду Жлуктенко был не только художником-любителем, но обладал и приятным голосом, прекрасно исполнял под аккомпанемент гитары старинные романсы. Иногда Жлуктенко, Вышиваная и Любовь Максимовна пробовали петь арии из опер.

Гелех — замечательный скрипач. Он организовал небольшой оркестр, в который вошли скрипка, две гитары, мандолина и три балалайки. Началось с домашних концертов, затем их перенесли в клуб. Спустя некоторое время попытались подготовить постановку «Сто тысяч». Готовились долго. В складчину купили несколько рулонов полотна, сшили его, и Жлуктенко нарисовал декорации. После первой удачи ежемесячно начали «давать премьеру».

…Михайло полюбил своих первоклассников. Каждый день старательно готовился к проведению занятий, боялся споткнуться на уроке, потому что в своем селе это грозило большим позором. Старшие преподаватели действительно охотно помогали ему, бывали на его уроках, делились опытом.

Первую свою учительскую зарплату Михайло отдал отцу. Взяв деньги, отец закашлялся, быстро заморгал глазами. Потом погладил деньги рукой — положил их на подоконник, с благодарностью посмотрел на Михайла и негромко сказал:

— Спасибо, сын мой, спасибо. Счастья тебе!

Михайло впервые слышал от отца слова благодарности, и к сердцу его теплой волной подступила радость.

На вторую зарплату он приобрел себе черный суконный костюм. К весне всем купил обновы: матери — на юбку и кофту, отцу — парусиновые полуботинки, Василю, ставшему к тому времени заместителем политрука, носившему в петлицах четыре треугольничка, — хромовые сапоги. Но более всех посчастливилось Олесе — Михайло одел ее, можно сказать, с ног до головы: купил косынку, платье и белые — из лосиной кожи — туфли.

X

Зимой Гелех побывал в городе и купил там новую книгу Шолохова «Поднятая целина». С нее и начались коллективные чтения в сельском клубе.