Любовь и память - [212]
— Не идите за мной! И не садитесь в один трамвай со мною.
Им оставалось шагов сто до остановки. Потом он видел, как Ирина почти на ходу вскочила на ступеньку и вошла в вагон.
Утром он приехал на курсы за час до занятий. Сидел в преподавательской (ее еще называли офицерской), просматривал конспект лекций… Скрипнула дверь, и… робко вошла она. Немного постояла, тихо поздоровалась и, подойдя к столу, села неподалеку от Михайла, начала пристально изучать свои пальцы. Не поднимая на него глаз, обронила:
— Часы остановились. Боялась, что опаздываю, а еще никого нет.
— А я уже не в счет? — невесело сострил он.
— Ну зачем вы так? Кроме вас, конечно, — ответила она. Ирина, все так же пристально разглядывая свои пальцы, проговорила:
— Я нистолечки не спала, — и показала на кончик мизинца.
— И я в таком же грехе должен сознаться, — покачивая головой, ответил он.
Они посмотрели друг на друга, и взгляды их словно соревновались: кто кого пересмотрит. Вдруг Ирина закрыла лицо руками и начала весело смеяться. Лесняк сперва удивился, но, глядя на нее, рассмеялся и сам.
В этот момент дверь раскрылась и в преподавательскую широким шагом вошел Батавин. Он небрежно бросил на стол свой портфель и деловито спросил:
— Что здесь происходит? И по какому поводу столько смеха, что хоть лопатой выгребай?
Смутившись, Ирина ответила ему:
— Во-первых, здравствуйте, Борис Николаевич, а во-вторых, Михаил Захарович, оказывается, мастер рассказывать смешные истории.
— Это не истории, а сущая правда, — нахмурился Лесняк.
— Так, может, и меня посвятите в эти дела? — спросил Батавин.
— Повторяться в таких случаях не следует, — ответил Лесняк. — Потерпите до вечера, я дома расскажу вам в ином варианте.
— У-у, жадина! — проговорил Батавин. — Благодари бога, что я тороплюсь в канцелярию, а то не отстал бы так просто.
О, Борис Николаевич — человек проницательный и тактичный — сразу догадался, что их надо оставить одних. Как только он вышел, Михайло сказал:
— Ирина Андреевна! Приглашаю вас в кино.
— А на какой фильм? — спросила она.
— Не все ли равно?
— Тогда согласна. Ждите меня на трамвайной остановке в восемь вечера.
Сказав это, вскочила и выбежала из комнаты.
С этих пор у них и началось. Как только выпадало свободное время, они были неразлучны. Она возила его на 19-й и 26-й километры, в живописные курортные места. Там со склонов сопок до пологого берега Амурского залива, до пляжей, подходил густой лес. Избегая посторонних взглядов, они наведывались в самые глухие уголки Голубиной пади. Водила она его и на вершину самой высокой во Владивостоке сопки — Орлиное Гнездо, откуда открывается величественная панорама города и порта, с виднеющимся на юге массивным полуостровом Голдобина. Вырисовывались и узкая полоска полуострова Шкота, прикрывающего вход в бухту Золотой Рог, и лесистые берега бухт Диомида и Улисса.
— А вы посмотрите вон туда. Только получше присмотритесь, — сказала Ирина во время их очередного пребывания на вершине сопки. — Видите затянутые дымкой едва приметные контуры суши? Это остров Русский.
— Вижу! Точнехонько как под Ленинградом Кронштадт, — проговорил, вглядываясь в даль, Лесняк.
— Я не была в Ленинграде, не довелось, но часто плачу, как подумаю о людях, оказавшихся в блокаде, — сказала задумчиво Ира.
— Но он выстоял, этот город-герой, город-красавец! — с восторгом сказал Лесняк. — Теперь ему уже ничего не страшно. В человеческой памяти он навечно останется легендарным богатырем. Мне посчастливилось начинать в этом городе службу.
— Вы непременно должны рассказать мне подробнее о Ленинграде, особенно о своих первых впечатлениях, — быстро проговорила она, и в глазах ее засверкали радостные искорки.
— Подумать только: где Ленинград и где — мы, — сказала Ира. — Как необъятна наша страна. Представишь — дух захватывает.
— А для меня самое удивительное в том, что мы — две песчинки, занесенные на край света бешеным развитием событий, — встретились здесь. Ведь могли и не встретиться, — сказал Михайло, заглядывая ей в глаза.
— Я как только увидела вас, сразу подумала, что вы именно тот, ну, которого… — она смутилась и замолчала.
— Если бы я был поэтом… — начал Лесняк, но Ира прервала его и твердо сказала:
— Я больше люблю поэтическую прозу… — С этими словами она устремилась вниз по склону.
Хмелея, чуть ли не задыхаясь от радостного чувства, распиравшего его грудь, Михайло легко, как на крыльях, помчался вслед за нею.
XII
Вглядываясь пристальнее в линию фронта, которая быстро передвигалась на запад, Лесняк все чаще вспоминал Радича, думал о его судьбе. Уцелел ли он в бою за высоту Безымянную, не попал ли в плен? Михайлу так хотелось, чтобы Радич был жив.
А Радич тем временем воевал в партизанском отряде Баграда, который наводил ужас на фашистских захватчиков. На его глазах Баград погиб в ожесточенном бою за город Изяслав. Когда же наши войска освободили Подолье, Зиновий Радич снова надел офицерскую шинель и был направлен на 1-й Прибалтийский фронт, воины которого освобождали уже литовские земли. В полку, где был Радич, немало литовцев и латышей. С первых дней Зиновий подружился с сержантом Яном Лайвиньшем, с его землячкой и подругой — санитаркой Моникой Кандате. Этой дружбе, может быть, способствовало то, что они оказались из латышского города Мушпилса, откуда был родом и Арвид Баград. Окончив Рижский университет, Ян перед войной целый год учительствовал в родном городе, а Моника успела закончить к тому времени десятый класс.
Нынче уже не секрет — трагедии случались не только в далеких тридцатых годах, запомнившихся жестокими репрессиями, они были и значительно позже — в шестидесятых, семидесятых… О том, как непросто складывались судьбы многих героев, живших и работавших именно в это время, обозначенное в народе «застойным», и рассказывается в книге «В полдень, на Белых прудах». Но романы донецкого писателя В. Логачева не только о жизненных перипетиях, они еще воспринимаются и как призыв к добру, терпимости, разуму, к нравственному очищению человека. Читатель встретится как со знакомыми героями по «Излукам», так и с новыми персонажами.
Юрий Мейгеш живет в Закарпатье. Его творчество давно известно всесоюзному читателю. Издательство «Советский писатель» выпустило в переводе на русский язык его книги «Верховинцы» (1969) и «Каменный идол» (1973). Тема любви, дружбы, человеческого достоинства, ответственности за свои слова и поступки — ведущая в творчестве писателя. В новых повестях «Жизнь — минуты, годы...» и «Сегодня и всегда», составивших эту книгу, Ю. Мейгеш остается верен ей.
Не вернулся с поля боя Великой Отечественной войны отец главного героя Виктора Черемухи. Не пришли домой миллионы отцов. Но на земле остались их сыновья. Рано повзрослевшее поколение принимает на свои плечи заботы о земле, о хлебе. Неразрывная связь и преемственность поколений — вот главная тема новой повести А. Усольцева «Светлые поляны».
Действие романа Владимира Дмитриевича Фоменко «Память земли» относится к началу 50-х годов, ко времени строительства Волго-Донского канала. Основные сюжетные линии произведения и судьбы его персонажей — Любы Фрянсковой, Настасьи Щепетковой, Голубова, Конкина, Голикова, Орлова и других — определены необходимостью переселения на новые земли донских станиц и хуторов, расположенных на территории будущего Цимлянского моря. Резкий перелом в привычном, устоявшемся укладе бытия обнажает истинную сущность многих человеческих характеров, от рядового колхозника до руководителя района.
Чувашский писатель Владимир Ухли известен русскому читателю как автор повести «Альдук» и ряда рассказов. Новое произведение писателя, роман «Шургельцы», как и все его произведения, посвящен современной чувашской деревне. Действие романа охватывает 1952—1953 годы. Автор рассказывает о колхозе «Знамя коммунизма». Туда возвращается из армии молодой парень Ванюш Ерусланов. Его назначают заведующим фермой, но работать ему мешают председатель колхоза Шихранов и его компания. После XX съезда партии Шихранова устраняют от руководства и председателем становится парторг Салмин.
Русский солдат нигде не пропадет! Занесла ратная судьба во Францию — и воевать будет с честью, и в мирной жизни в грязь лицом не ударит!