Любовь и память - [191]

— И дальше как? — живо поинтересовался Лесняк.

— Из госпиталя нас двоих и забарабали сюда на Тихий, — сказал Левко. — На Черном, дескать, пока что и без вас обойдутся. Сам знаешь, тут не станешь антимонии разводить: туда — пойду, а туда — не пойду. Но если по-честному: кто оставлял Севастополь, тому его надо и освобождать.

— Как же ты пробьешься туда? — высказал сомнения Лесняк. — Мне это вот уже третий год не удается.

Ярковой сокрушенно вздохнул, подумал и сказал:

— Есть одна зацепка: Мартынов! Он находится здесь, в штабе одного соединения, делится фронтовым опытом, но клятвы своей небось не забыл — вернуться на Черноморский флот. Обещал и меня взять с собой. Завтра хочу проведать его — он человек пробивной, своего добьется, да и на Черном его хорошо знают.

— Ну, тогда есть надежда. А сейчас расскажи, что ты видел там, в этом Новом Свете, — сказал Михайло. — Это же не шутка — побывать в Америке! Небоскребы Нью-Йорка я видел только на фотографиях, и мне казалось, что это уже не на нашей земле, а на какой-то другой планете.

Ярковой на мгновение задумался, затем сказал:

— По правде говоря, я лишь краешком глаза видел Штаты. Мне раньше тоже представлялось, что там и земля не такая, как у нас, и люди, и растительность. Но оказалось, везде люди как люди, и дома похожи на наши, и все прочее. Возьмем, например, Сан-Франциско — основной торговый порт на Тихоокеанском побережье Америки, он немного напоминает наш Владивосток. Фриско — так американцы его сокращенно называют — он также раскинулся на холмистом полуострове. Залив тоже называется Сан-Франциско, в него впадает река Сакраменто. Залив связан с океаном узким, но глубоким проливом, его называют Золотыми воротами.

Левко вынул из кармана и бросил на стол перед Лесняком пачку сигарет, рядом положил полуоткрытую коробку спичек с красными головками:

— Угощайся заокеанскими. У них там курева разного — полным-полно. Да разве только курева. Скажу тебе, зависть брала, когда ходил по магазинам. Еды всякой — навалом, одежды добротной — только доллары давай. Но послушай, что я слыхал от нашего старого капитана. Оказывается, на том месте, где сейчас Сан-Франциско, еще в начале прошлого столетия находилось русское поселение, и называлось оно форт Росс. Наши люди, выходит, расселялись не только по Дальнему Востоку, на Чукотке и Аляске, но и по американскому побережью к самой гавани Сан-Франциско. Город особенно сильно начал разрастаться в середине прошлого столетия, во время «золотой лихорадки». Да что это я в историю заехал, ты об этом и сам читал. Теперь во Фриско, на берегах залива разместились огромные верфи, заводы по переработке нефти, сахара-сырца, консервные фабрики. Город уже давно вышел за границы полуострова, кольцо пригородов проходит по всему заливу. И что меня особенно удивило, даже поверить трудно, — Нью-Йорк с его небоскребами не типичен для американских городов. В Лос-Анджелесе, например, многоэтажных домов почти совсем нет. Небоскребов даже в центральной части города мало. Ну, а живут там люди как у бога за пазухой. Природа богатая, щедрая, теплая. Представь себе: в районе Лос-Анджелеса триста дней в году небо безоблачное. Вокруг растут цитрусовые — мандарины, лимоны и другие южные плоды. Поскольку там тепло, заводы и другие предприятия не требуют специальных сооружений, утепленных стен, окон. Это особенно удобно для производства самолетов. Я даже слышал, что некоторые авиационные заводы в Лос-Анджелесе и вовсе без стен.

Огромное впечатление на Левка произвели мосты, связывающие Фриско с пригородами. Один красавец мост, переброшенный через залив, — длиною в семь километров, второй — через Золотые ворота.

Ярковой, конечно, заметил, как он сказал, и минусы. В частности, Лос-Анджелес — город автомобилей, в нем нет ни метро, ни трамваев, очень мало автобусных линий, и если человеку не на что нанять такси — надейся только на собственные ноги. А город огромный, попробуй потоптаться по его улицам. Кроме того, в Лос-Анджелесе заводы и автомобили выбрасывают в атмосферу столько дыма и гари, что над улицами города часто висит сплошная пелена полудыма-полутумана — не продохнешь. Это у них называется смогом. Бывает, что за этим смогом и солнца не видно. А люди там обыкновенные. Рабочие очень приветливо и сочувственно относятся к нам, восторгаются нашим мужеством и героизмом. Они боятся, что если мы не выстоим, то фашисты и к ним доберутся…

Ярковой помолчал, задумчиво покачал головой и, словно подводя итог сказанному, проговорил:

— Богатый край. Вот только всюду видишь таблички с надписью: «Частная собственность». И сразу начинаешь думать: здесь далеко не каждому рай. Хвастаются американцы, что за триста пятьдесят лет превратили дикие пространства в цветущую землю. Верно, превратили — но за чей счет? На чьей крови замешено их богатство? Колонизаторы беспощадно истребляли индейцев, остатки вытеснили в резервации. Ловили в Африке негров, завозили в Америку, превращали их в рабов. Грабили чужие народы, захватывали чужие земли. Одним словом, жили и живут по волчьим законам…

Левко снова помолчал и вдруг спохватился: